Резкий хлопок жестко остановил ее поток оправданий. Красное пятно от пощечины на лице провинившейся разгорелось со жгучей болью. Приложив холодную руку к щеке, Ева старалась не разреветься прямо тут. А слезы предательски подступали.
— Мне что, нужны твои оправдания, Ева?! — Мать не сдерживала своего гнева, поэтому перешла на крик. — Ответь на вопрос: зачем я вообще забочусь о тебе?! Я кормлю тебя, одеваю, деньги даю зачем? Чтобы ты решила, что это само собой разумеющееся? Что ты уже такая взрослая и можешь делать всё, что вздумается?!
Была бы под рукой какая-нибудь деревянная лопатка или скалка, мать обязательно взяла бы ее да ударила Бен, но увы. В целом, она часто брала различные предметы, чтобы слова обрели больший вес, сильнейшее воздействие. Синяки и ссадины напоминали об промахах и ошибках. Пока дело до вилок и ножей не доходило, но Бен очень боится такого исхода.
Женя и Лиза. Они молча уткнулись в свои тарелки и ели, усердно делая вид, будто нет никаких ссор, никаких криков. Они сами боялись попасть под руку. Такую учесть когда-то постиг брат: он так хотел защитить близняшку, что след от руки появился у него, а не у Евы. Но была большая разница – перед ним мать потом извинилась.
«Я… – начала мысленно себя успокаивать Ева, – я же не слабая… я столько всего в жизни пережила: воровала, сбегала ночью из дома, я же не боюсь ее. Но… да блин… почему!? Почему я всегда не могу справится с ней? Я устала плакать от ее криков!» – боль уже нельзя было сдерживать. Как бы она не старалась успокоить себя, но эмоции брали верх. Сколько бы не вытирала слезы руками, они не прекращались и только нелепо размазывались по лицу.
Но это всё будто еще сильнее разозлило и так разъяренную мать. Казалось, что от такого крика она скоро сорвет себе голос.
— Да ты еще убейся! — не скупилась на слова она. – Почему я должна тратить на тебя свои нервы и выслушивать твои психи?! Может, ты еще и воровать начнешь? Давай, позорь меня перед всеми, монстр! Давай, пусть все увидят, кто ты!
За все годы жизни с матерью под одной крышей Ева всегда выслушивала эти крики и вопли. Такое стабильно происходит раз в неделю, если и вовсе не каждый день. Лишь однажды девушка попыталась защитить себя, после чего синяки от ремня на руках от ремня сходили больше недели, а зубная фея не прилетела и не дала монетку за выпавший зуб. Но сегодня… Сегодня даже если это и нельзя назвать отпором, Ева вскочила из-за стола и помчалась в комнату. В глазах размыто от слез, из-за чего дорогу до комнаты можно назвать побегом в полуслепую. Она едва не споткнулась и не собрала лицом все ступеньки. Еще никогда она не сбегала. Страх всегда не давал этого, сковывал ее. Но в этот вечер были другие обстоятельства. Смерть. Страх смерти.
Побег – универсальное средство для избегания проблем в жизни Бен. Она нередко сбегала от маленьких неприятностей, таких как обычные оскорбления со стороны одноклассниц. Одежда им не нравится, лицо слишком смазливое, да и в целом Бен какая-то странная. Придумала себе имя, а настоящее игнорирует полностью, даже когда учителя вызывают к доске. Но, кажется, все уже смирились с этим.
Даже от настоящих имени и фамилии сбежала. А сегодня и вовсе от лучшего друга. Но это не самое масштабное. Больница, которая так часто мелькает в кошмарах. Бен попала туда в одиннадцать лет и пробыла от силы недели две. Она не знала, чем болела и от чего лечили, но процедуры, которые были назначены другим детям, которые она подглядела, ей никак не нравились. Они пугали! Каждый день на завтрак, обед и ужин ее и еще четверых детей пичкали пресной едой, после чего давали какие-то лекарства, которые были такие же железные по вкусу, как и кровь. Но страшнее всего были крики. Чужие. Дети кричали от боли, страха. От процедур, на которые их водили по ночам. Будто они не лечились, а наоборот, становились безумцами. Саму Бен не успели на них отправить. За день до того, как должна была начаться первая процедура, она сбежала. Ночью Рубко на цыпочках прошла по темному и холодному коридору к выходу. Она знала, что охраны здесь никакой нет, а те пять докторов давно спят. Бюджета не хватило даже на внешний вид здания, так что об охране здесь не могло быть и речи. А за несколько ночей до побега Бен тихо проследила, во сколько обычно засыпает персонал. Так что в 3 часа ночи все должны были крепко спать, похрапывая и посапывая. Точнее, ей так казалось: на выходе, на другом конце коридора, закричал мужчина, заметив ее попытку побега. Сердце бешено застучало, адреналин прилил к голове, и ноги уже сами несли Бен прямиком через лес. Ничего не видя, она бежала и бежала, стопы раздирали ветки, сама девочка задыхалась от усталости, но останавливаться нельзя. Сзади слышался хруст. Ветер свирепо бил в лицо, отчего глаза невозможно было нормально открыть, поэтому Бен бежала почти что вслепую. Но… кое-как, ей удалось сбежать. По звукам ветки уже никто не ломал, кроме самой девочки. Поэтому она остановилась, дабы перевести дух. Следующий путь до ближайшей деревни был как в тумане. Вспоминать эти события страшно. А что было бы, если она не сбежала? Если бы ее успели отправить на процедуры? Вдруг она сошла бы с ума, как и остальные? Хоть это и в прошлом, но оно неразрывно идет бок о бок с ней и по сей день. Даже в эти моменты, когда она в очередной раз сбегает, травма бежала с ней под ручку по лестнице. Но теперь за ней никто не гнался, сзади не хрустели ветки и ветер не раздирал лицо.