Далее он рассказал про саму игру, а после – начал проходить ее. Зрителем на стриме была только Бен. Поэтому никто больше не видел его глупых ошибок и смешной реакцией на скримеры. Никто не слышал, как он с какой-то «Beneni» обсуждает покупку домашних животных, гнев мамы и другие бытовые вещи.
— Короче, Бенени, выходи! А нет, с нулем вообще грустно будет. Тогда не выходи. О, короче! Го канарейку купим!
На это Бен сразу же ответила ясным и понятным «НЕЕТ», из-за чего Женя рассмеялся.
— Я уже купил, — Он ухмыльнулся в плохом качестве. — Шутка, если что! Поняла? О, а давай потом вместе что-то постримим! Как готовим.
«С мамой постримь».
— Так она меня на кухню не пустит! — На это Бен ответила, что тоже не пустила бы туда брата. — Все девушки жестоки. Не приучай к этому Лизу.
Рубко моментально ответила, что она самая добрая в семье. Конечно, им сейчас обоим смешно. Поэтому никаких обид не будет.
— Подожди, тут шум странный в комнате. Мне кажется, что Лиза пришла. Вспомнил солнце – вот и лучик. — Женя скинул наушники на шею и встал со стула. — Лиза!
Это было его последние слово. В горло молниеносно вонзилась катана. Прошла насквозь. В кадр вошел он. Убийца. Кай. Камера не позволила увидеть, как он устремил взгляд в монитор.
— Нет, нет, нет… — Она во всем виновата. Она убила его. Она скинула вину на него. Но… чего она еще ожидала, когда планировала скидывать вину на брата? Чего она ожидала, когда делала себя похожей на брата, чтобы ее спутали? Чего она ожидала, когда она просила Била ее оправдать? Чего она ожидала от того, что начнет идти по головам? Родным. Близким.
Она – монстр. Самый настоящий. Если Изи еще можно было воскресить, то обычного человека… никогда.
Вина и стыд разлились по всему телу неприятными мурашками, волнением, дрожью. Слезы обожгли щеки. Ком в горле не давал разрыдаться.
Во всем виновата она. Бен Рубко. Монстр.
Она не закрыла стрим. Словно надеется, что это была неудачная шутка. Может, он встанет?
Но нет. На экране появилась вторая фигура. В маске. В то время, как Кай всматривался в тело мертвого, сзади него стоял Максим с осколком, который вонзил в бок отражения.
— Кай Лёфгрен, — Вновь этот низкий, хриплый, измененный голос. — Светлый, лень. Следующий – похоть.
Бил. Не она. Невероятно грустно, насколько бы не были эгоистичными мысли, у Бен есть еще один день, чтобы все решить. Исправить то, что можно.
Часть пятая. Похоть
Снова все испортила. Снова она – полное разочарование. И снова… да, даже предполагать бессмысленно, что скажет мать. Если спустя шестнадцать лет она только-только пошла на примирение, то после смерти ее любимого сына полностью откажется от дочери-монстра. Сотрет из своей жизни, как ошибку.
Бен тоже не против себя стереть. Да, так и надо. Она начала идти по головам ради своей цели. Но правда ли она оправдывает средства? Так ли надо выжить самой за счет смерти своего брата? Главной опоры, поддержки. Любимого. Ценного. Такого же, как и она, но в то же время такого… другого. Он был более вспыльчивым, смелым, но безрассудным. А Бен всегда была осторожной и пугливой. Всегда они дополняли друг друга, а теперь…
Чувство, что именно у нее пролетает вся жизнь перед глазами перед встречей с матерью, а не у Жени перед смертью. В голове за секунду всплывают воспоминания. Самые разные. Как хорошие, так и плохие. Как они с Женей спасались от «собачьей свадьбы». В детстве им казалось, что было именно такое событие, хотя на деле это просто стая бездомных собак. Вспоминает, как они каждое утро ели овсянку с малиной у бабушки. Как в деревне недалеко в лесу играли в войнушку и в конце все ноги были обожжены крапивой. Как они не любили одинаково одеваться, но мама, почему-то заставляла. А после, когда привыкли к этому, любили всех разыгрывать этим маневром. Вспоминает тихую колыбельную из самого детства, которую мама пела при бессонной ночи Жени. Именно он плохо спал. и всегда просыпался от кошмаров.
А теперь он никогда не проснется.
Груз ответственности каменным одеялом лежит на плечах Бен. Она его подставила! Осознанно попросила сделать себя похожей на него! От осознания хочется рвать волосы на голове, задохнуться, расчесать руки до крови. От паники. Самого настоящего ужаса и страха. От тошноты. От самой себя.