Бен бежала домой настолько быстро, как могла. Да, довольно далеко, но на общественном транспорте будто будет невероятно долго. От ветра слёзы моментально высыхают на щеках. От бурных эмоций и адреналина в крови девушка почти не устает. Чувство, что готова бежать марафон. Лишь дыхание сбивается. Ее возненавидит мать. Ее возненавидит Лиза. Бил. Даже Миша. Все!
В голове все мысли смешались в кашу. Невкусную и с комочками. Убийство брата – это одновременно и вынужденная мера, и серьезная ошибка. Если бы Бен не лезла в запутанный клубок с загадками отражений, то он был бы жив. Но сама девушка, скорее всего, умерла бы. Хотя, с чего она решила, что, к примеру, Кай не смог бы все решить сам? Если бы Бен его не запутала, то он бы убил Максима и воскресил всех. Но Рубко повела его по ложному следу. Захотела поиграть в героя, да? Хотя нет, не так. Эгоистично захотела спасти свою шкуру. Не была бы ты отражением гордыни… можно было бы все скинуть на то, что захотела выделится. Захотела славы, стать главным героем. Как иронично… кори себя до конца жизни, Бен. Либо отойди в мир иной.
Спустя десять минут Рубко стояла возле входной двери. Она глубоко вдохнула, аж до боли в легких, готовясь войти. Словно только боль поможет приглушить хотя бы малую часть острых эмоций, которые разрывают изнутри. Дверь отворилась довольно тихо. Девушка скользнула внутрь, словно призрак. Невидимый, бесшумный. Лишь сбивчивое дыхание выдавало страх. Оно гремело в тишине. Медленно она поднялась в комнату брата.
Лежат. Мертвые. Каково это осознавать, что ты почти что своими руками убила собственного брата?
Рядом на коленях сидит мать, сгорбившись так, что кажется, спина вот-вот сломается. Не издает ни звука, но по щекам текут горькие материнские слезы.
Бен села рядом и обняла ее. Прекрасно понимает, как маме нужна поддержка. Каждому человеку нужна опора в трудную минуту.
Она обязательно расскажет, что это именно по ее вине умер брат. Одновременно и страшно говорить, и словно хочется, чтобы возненавидели. Да, так ей и надо. Это из-за нее мама плачет, это из-за нее Женя больше никогда не засмеется, не заплачет, не разозлится. Это все из-за ее страха, любопытства. И решительности.
Поздно отступать.
— Я видела на трансляции, как все произошло… — начала Ева издалека. — Мам…
Опустошенным, полумертвым взглядом она посмотрела на дочь. Еве кажется, что она еще никогда не видела мать такой. Одновременно злой и отчаянной. Ее взгляд словно пригвоздил к месту, лишил голоса. Он звучал как немое предупреждение: не время говорить про то, чья вина на самом деле. Если рассказать сейчас, это станет третьим ударом от Евы. Самым острым нож предательства.
— Этот человек… Кай. Хотел убить меня. Но перепутал… — выдавила из себя отражение.
Ева мгновенно зажмурилась, ожидая сильный удар по лицу. Но… нет, такого не последовало. Ледяная рука жестко и крепко схватила девушку за ухо и выволокла из комнаты. Конечно, ругаться надо не здесь. Ни при мертвых.
В коридоре раздался громкий хлопок по лицу. На щеке осталось большое красное пятно от пощечины. Острой и холодной. Стараясь не разрыдаться прямо здесь, мать подбирает слова, хотя обычно она все выпаливает, как из ружья. Быстро, без предупреждения и больно.
— Лучше бы он не перепутал… — Она подняла голову вверх, чтобы хоть как-то остановить слезы. — Снова… и снова ты все испортила…
— Прости, прости пожалуйста, прости… — Ева не может сдержать истерику. Голос чуть ли не переходит на крик. — Я не хотела, я правда не хотела! Я бы никогда не пожелала ему такого! Мама, правда! Мама, пожалуйста!
От слез Ева уже задыхается. Сколько слов хочется сказать в свое оправдание. Хотя чем поможет фраза «я думала, он не убьет, когда подставляла брата»?
Ева попыталась обнять маму, но та так жестко ее оттолкнула, что Смолова младшая врезалась в стену. Сама же глава семьи стремительно спустилась вниз.
Бен чувствует себя ребенком, который натворил много глупостей. Как, например, тогда, когда в детстве разбила мамины духи, из-за чего та наказала дочь молчанием. Это было впервые. Девочка тогда весь день, но приходилось одновременно с этой истерикой заниматься домашними делами: сделать задание в школу, убраться в комнате, помыть посуду. Хныча, ревя, вытирая сопли рукавом, но все делала. А мать молча наблюдала. Может, в душе она ликовала от такого эффективного метода воспитания. Может, ей было очень стыдно. Но сейчас ситуация повторяется: хныча, ревя, но Ева сейчас все сделает.