— И что придумал?
— Да почти ничего, как бы, не изменилось во вчерашнем плане. Кажется, что из-за этого мне было, типо, тревожно спать.
— Навязчивые мысли? — сочувственно спросила Бен.
— Ну, типо. Я смогу заселиться туда только после пяти, сегодня утром звонили и сказали об этом.
— Довольно поздно… мне кажется, к этому времени все полезные вещи заберут в участок.
— Не заберут. Я видел, ну, будущее. Ты знаешь как… — Миша неловко почесал шею. — Они сначала поедут к твоему другу, Билу. Потому что последнее сообщение в телефоне было адресовано именно ему.
— А ты не знаешь, что именно за сообщение?
— Увы. Они смотрели телефон вчера. А в прошлое я никак зайти, ну, не могу, вот. Поэтому номер все так же не тронут. Я предлагаю именно тебе открыть номер отеля. Короче, когда я захожу в отель, ты тоже заходит в том, ну, зазеркальном мире. Потом мы так же заходим в туалет. Там ты выходишь, ну, ты поняла. И с капюшоном, в такой, ну, маскировке быстро осматриваешь номер Кая.
— А как это объяснить потом всем?
— Никак… но мне кажется, что меня лучше не подставлять. Ты только не подумай неправильно! Просто… так легче, как бы. Можно никому ничего не объяснять.
— Сами потом придумают все? — Бен поняла его ход мысли. — Также, как и с отражениями будет работать? Ну, со мной. Если человек не знает о существовании такой мистики, то он попытается сам все себе объяснить, да?
— Ну, типо. Да.
— Ладно, была ни была. Это лучше, чем чтобы потом все думали на тебя.
Миша кивнул.
В тишине они позавтракали. Это было не напряженная, не звонкая и уж тем более не неловкая тишина. Уютная. Когда люди друг друга понимают без слов. Как оказалось, такое бывает только с Мишей. Обычно, дома тишина только напряженная. Это сигнализировало о том, что мать резко нашла какую-то оплошность, ошибку Бен. А это знак, что вскоре должно последовать и наказание. С Женей тишина неловкая. Это означало, что Бен сказала какую-то глупость, которую не понял брат. А теперь слово «тишина», которое стоит рядом с его именем, означает вечность, ведь мертвые не говорят. А с Билом тишина угнетающая. И страшная. Когда друг очень сильно злится, то он замолкает. Чтобы просто не ранить словом. Но очень часто это молчание было коротким, после чего вся желчь вырывалась, а Бен убегала от него со слезами на глазах.
Теперь бежать нельзя. Надо сесть и поговорить. Возможно – с криками, возможно – с обидами. Но все надо прояснить.
— Я хочу встретится с Билом сегодня. Давай тогда к пяти я приду снова к тебе, окей?
— Договорились. Удачи тебе все прояснить, вот.
С другом Бен договорилась встретится где-то в два часа. Время до встречи тянулось мучительно долго. Мысли терзали и истязали, царапали и резали. А что будет дальше, после разговора? Поссорятся? Больше никогда не будут разговаривать? Это еще при том раскладе, что все будут жить. А если все умрут? Точнее, надо поставить другой вопрос: почему умрут? Вдруг из-за дурацкой ссоры? Самое страшное, что друг может сказать, это что он больше не доверяет. Доверие – на нем все держится. Или только на слове? Судя по всему, никто никому не верит. Никогда этой основы не было в дружбе. Да и вообще, была ли дружба? А если нет, что зачем они общались все эти годы?
Сердце бешено стучит. Но страха нет. Кажется, Бен уже просто устала. От всего. Ей надоело боятся, недоговаривать и надумывать лишнее. Может быть, Бил чувствует то же самое.
Друг был там, где и договаривались: сидел на дальней скамейке в парке, чтобы никто не подслушал. Хотя, Бен знает, кто точно все услышит.
— Бил… — она неловко присела рядом. В глаза пытается не смотреть. — Я устала от всего недоверия.
— Я тоже, веришь?
— Верю и понимаю. Давай все обсудим, прошу. Уже… уже мало времени осталось, очень.
— Да что, блять, ты говоришь? Реально? — язвительно спросил Бил, скрестив руки. — У кого мало времени? У меня или у нас?
Подняв взгляд, Бен увидела злое недоумение. Хмурые брови, на губах застрял нервный смешок. Парень словно задержал дыхание от возмущения.
— У нас! — твердо крикнула Бен и вскочила со скамейки. Теперь она смотрит на Била сверху вниз, что случается редко. — Ты знал? Ты же все знал, да? Ты узнал про отражения, но… не хотел со мной делится, хотя точно знал, что я тоже такая! Ты же видел… точнее, не видел моего отражения!