От такой картины Бен издала легкий смешок.
— Ты чего? — Мишу обеспокоило это. Показалось, что это нервное, а не счастливое.
— Ничего, просто замечталась…
— О чем, ну, мечтаешь?
— Не важно… о, Миш, смотри.
Вдалеке уже вырисовывалась каменная стена, которая так отчаянно пряталась за стволами деревьев. Но от зоркого глаза она не скрылась.
— И вот мы сюда вернулись… — Только сейчас у Миши вырвалось беспокойство из-за того, что он вновь пришел в это место. Как-никак, но это его травмировали жестокими и садистскими экспериментами, а не Бен.
— Прости, что из-за меня ты здесь.
— Я сам на это согласился, не волнуйся, вот.
Двери. Высокие, буквально нависают над Бен. Такие старые, что кажется вот-вот рухнут прямо на голову. Только Миша их толкнул, как громкий скрежет пронесся по всему зданию. Особняк встретил ребят сначала громко, а после затих, словно он сам давным-давно умер. А может, не только он, но и кто-то еще в нем.
Сырой запах плесени. С каждым шагом скрипит половица. Один неаккуратный шаг, и доски сломаются. Лестница полуразрушена, но Бен все равно поднимается. Друг пытается ей помочь, подав руку, но Рубко отмахивается: ей уже ничего не важно. Наверху находятся все доказательства. Все, что не давало спокойно спать последние несколько лет. Говорят, что меньше знаешь – крепче спишь. Но девушка с этим в корне не согласна. Она знала мало, почти ничего. И что? Постоянные кошмары, страхи, паническая боязнь врачей и лекарств. Она не могла тихо-мирно жить. А теперь… а теперь она будет жить. Как и все остальные.
Весь второй этаж принадлежал врачам, а именно – отражениям. А это значит, что можно осмотреть абсолютно все комнаты, а не только далекий кабинет директора. Первые помещения мало чем друг от друга отличались: старые матрасы, — как оказалось, воспитатели спали только на них, — темные столы и такие же стулья. В некоторых комнатах они были сломанные или гнилые. На полках остались личные вещи: зубные щетки, книги и блокноты, даже сохранилось что-то, что раньше, скорее всего, было съедобно. Подробно изучать это не хотелось. А в одной из комнат… Бен с Мишей нашли папку. Это письма. Они почти не повреждены, поэтому их было довольно легко прочитать:
— Здравствуйте, уважаемая Стрельцова, — начала медленно вслух читать Рубко. — Наша команда опытных психиатров и психотерапевтов предлагает принять участие… о, блин, Миша, они хотели продолжать опыты!
— Ты серьезно? — Парень сперва не поверил, поэтому сам взял письмо, перечитал его несколько раз и ошарашенно произнес: — Афигеть… Бен, посмотри, кто его вообще подписывал…
— Игорь Оманко… — В горле пересохло. — Люди доверились бы такому громкому имени… они бы согласились, это я точно знаю.
— Раз такая звезда приглашает… Но почему они прекратили?
Ответ они нашли в другой комнате. Личный дневник, последнюю страницу которого кто-то заполнял в спешке. Слова сливались, почерк совершенно не понятен. Только Миша смог кое-что понять.
— Если вкратце, — начал он пересказывать содержание страницы, — спустя несколько лет они хотели продолжать это, ну… вот ,ты поняла. Но им начала угрожать некая Смолова, что если они не закроют это, ну… как бы… то она всех засудит. Они даже вещи не успели собрать, как я понял.
Мама. Спустя несколько лет после этих событий ее повысили, из-за чего она начала занимать солидную должность. Как только Бен сбежала, как только ее нашли, как только ее утешили… мама. Мама пошла. Мама все решила. Мама наругалась на злых дяденек и тетенек, что им пришлось быстро закрыть больницу. Мама защитила. Мама помогла. Мама…
— Прости… — прошептала Бен. Глубокий вдох. Она задержала дыхание. Слеза прокатилась по щеке. Стало еще больше стыдно за то, что подвела. Обидела. Ранила. Убила любовь и заботу, которая была всегда. До которой нельзя было достучаться просто так. Но все было, было!
Девушка молча взяла парня за футболку и вышла из комнаты. Пора идти в кабинет директора. Раз сбегали впопыхах, то все документы должны были остаться на своем месте.