Среди множества событий той поры необыкновенно поразили Василису два эпизода: гибель советского правительственного комиссара, попавшего в засаду в одной из мятежных станиц Зауралья, и набег дутовцев на город в апрельскую ночь 1918 года. Она перечитала все, что пусть отдаленно было связано с этими трагедиями, разыгравшимися почти одновременно. Ей попалась на глаза заметка, под которой стояла подпись «Очевидец». Василиса слово в слово переписала заметку в свой блокнот: «Революция побеждает! Варварам не удалось захватить наш родной Южноуральск. Рядом с отцами встали на его защиту дети. Вчеpa, во время ночного набега вандалов, двое пулеметчиков храбро отстаивали Губисполком. Вода закипала в пулеметах. Из соседнего дома выбежал мальчик лет шести-семи и под градом пуль начал носить снег бойцам. То был сынишка рабочего Главных железнодорожных мастерских, зарубленного в юнкерских казармах. Слава маленькому герою-пролетарской революции!»
«Живы ли теперь эти пулеметчики? Как сложилась жизнь у этого бесстрашного малыша?..»— задумалась растроганная Василиса, отложив в сторону очередной комплект «Рабочего утра». К ней подошла добродушная старушка, дежурная по читальному залу, и учтиво осведомилась полушепотом:
— Не желаете ли ознакомиться с «Казачьим вестником»? Вы, помнится, интересовались им в прошлый раз, подшивка была в реставрации.
— Спасибо. «Вестником» займусь завтра.
— Хорошо, хорошо, работайте, работайте, товарищ Лобова,— громче произнесла она, направляясь к стеллажам.
Василиса подняла голову и в упор встретилась взглядом с незнакомой женщиной, неизвестно когда расположившейся за столиком напротив. Ей показалось, что новая посетительница архива слишком внимательно, до неприличия, поглядела на нее. И теперь, всякий раз, отрываясь от своего занятия, Василиса непременно встречалась глазами с этой не в меру любопытной особой. Черноволосая, чернобровая, в пуховом великолепном платке, накинутом на плечи, ее соседка выделялась среди всех какой-то горделивой осанкой и очень уж глубокой задумчивостью прекрасных печальных глаз. «А если она повеселеет, то, право, трудна пройти мимо такой красавицы, не заметив»,— с благоговейной завистью рассудила Василиса.
В крошечной раздевалке Василиса опять увидела ее. Та небрежно застегнула пуговицы пальто, нехотя поправила дымчатый платок, узенький воротник из серого каракуля и даже не взглянула в зеркало, точно зеркала существуют для простых смертных.
«Так вот какая у него жена...»,— думала Анастасия Никоноровна„ стараясь не потерять среди толпы низковатую, коренастую блондинку. Когда цигейковая шубка исчезала за спинами прохожих, Анастасия невольно прибавляла шаг и вдруг приостанавливалась, обнаружив Лобову невдалеке. Позднее она, конечно, ругала себя за глупейшую выходку, простительную лишь зелененькой девчонке, но сейчас, преследуя попятам ничего не подозревавшую Василису, она увлеклась, прошла мимо райкома. К счастью, Лобова ни разу не обернулась. Это понятно: люди со спокойным сердцем не оглядываются.
Ничем не приметная беленькая, круглолицая женщина долго не давала покоя Анастасии. И ведь совсем невидная собой. Может быть, умна? Возможно. Или щедра душой? Да, пожалуй, скорей всего. Леонид другую бы не взял. Ну, что ж, не родись, верно, хорошей-пригожей,, родись счастливой... Не раз вспоминая эту встречу, она упрекала себя за бабий эгоизм. Нет-нет да и вставала перед ней низенькая, пышная Василиса Лобова, очень похожая на какую-нибудь студентку-заочницу,, которой слишком раннее замужество помешало закончить образование.