«К собачкам заглянем?» — предложил Боря.
— А то, — буркнул я.
Щены сражаются и умирают вместе с нами. В ситуации, когда любая электроника может отказать в любой момент, даже наши боты — пилотируемые.
Я свернул в ветеринарный отсек, приложил комм к двери, чтобы пропустила, зашёл на псарню, поздоровался с дежурным зоотехником и двинулся вдоль рядов с просторными клетками.
Начался переполох. Щены визжали, лаяли и тыкались носами в решетки. Пришлось перегладить всех, прежде чем я открыл вольер со своей четверкой и выпустил Лайку, Белку, Стрелку и Уголька.
Потом я минут десять валялся на полу, пока щены меня вылизывали, лаяли и по-своему пытались рассказать, как всё было. Щены у нас тоже многоразовые, как и мы. Тоже с квантовой связанностью сознаний и запасом клонов. Они гибнут куда чаще, чем люди, а натренировать собаку, чтобы она способна была пилотировать бот, атаковать и защищать «пчелу» — та ещё задача. Проще воскрешать погибших.
Пробовали, конечно, и других животных. От мышей и белок до волков и тигров. Неплохо получалось у кошек, это все признают, вот только в бою кошка свалит в любой момент, а собака будет биться за тебя до конца. Так что у нас — щены. Маленькие многоразовые герои в крошечных боевых кораблях.
Наконец мы с щенами нацеловались, я пообещал на днях забрать их к себе и оставить на всю ночь. Только после этого щены с меня слезли и даже сами забрались в вольер.
На Каллисто и такса способна допрыгнуть до потолка, что уж говорить о тощих дворняжках.
После псарни настроение у меня стало лучше. Когда видишь, что не только ты воскрес из мёртвых, то начинаешь относиться к жизни и смерти проще. Может псарню специально разместили рядом с медблоком и клонарней? Психологи — народ коварный, не упустят возможности забраться тебе в мозги.
Час был ранний, большинство пилотов и персонала ещё спало. Я пошёл в пилотскую столовую, это минус четвертый уровень. В теории тут могли собраться все сто одиннадцать человек лётного состава, да ещё инструкторам и гостям место бы осталось. К нам порой прилетают с других баз — для обмена опытом, для слаживания, просто для развлечения.
Но сейчас почти все пилоты либо спали, либо были в патрулях. Инструкторы, наверняка собрались в штабе, всё-таки ситуация сложилась интересная. Только в дальнем краю, у аквариумов с декоративными рыбками, сидело две четверки из третьего крыла, красная и оранжевая. Пилоты завтракали, что-то обсуждая.
Я прекрасно знал, что.
При моём появлении разговоры прекратились. Мне отсалютовали. Я помахал в ответ и пошёл к раздаче.
К тем, кто только что вернулся, не принято подходить первыми. И это правильно.
Болван на раздаче выдал мне поднос с обязательным питанием. Сегодня это был омлет, белый хлеб и апельсиновый сок. Я докинул круасан с шоколадом, йогурт и порцию мороженого.
Дурацкий дитячий организм хотел сладенького.
Сев поодаль от пилотов третьего крыла я принялся за омлет, поглядывая на ближайший экран. Там, разумеется, рассказывали о происшествии. Плыла внизу экрана надпись о героическом сражении синей эскадрильи. Мелькали кадры с атакой серафима. Его пока так и не идентифицировали.
И что случилось после нашей гибели — было непонятно. Отбился серафим, был ли уничтожен престол и господства?
Ребята кончили завтракать и пошли к выходу. Оранжевая эскадрилья была совсем взрослая и ровненькая — всем тушкам по восемнадцать-девятнадцать лет. Я не видел сейчас номерных нашивок, но знал, что на каждой, кроме их командира Вонга, цифра «два». Вонг умирал пять раз.
Красная была разновозрастная. Их ведущим была девчонка по имени Хаюн. Я её помнил семнадцатилетней, но недавно она погибла, прикрывая свою группу. Сейчас, выходит, её телу двенадцать с хвостиком.
Можно скажу честно?
Она не особо-то изменилась.
Второму и третьему номерам по четырнадцать-пятнадцать. Четвертый постарше.
Когда все пилоты собираются вместе, что бывает нечасто, конечно, то выглядит это будто школьное собрание. Это я теоретически предполагаю. Никто из нас в настоящей школе не учился.
Я доел мороженое, кивнул болвану (тот высветил на белом пластиковом лице улыбку) и пошёл в свою каюту.
Пусть тушки каждый раз одинаковые, но привыкать к ним все равно приходится. Как к новой одежде, пусть она и твоего размера, и рубашка точь-в-точь как старая, и брюки такие же… Но старая одежда успела обноситься по тебе, ты к ней привык.
А новое тело ещё не привыкло к старому сознанию.
К тому же сейчас я весил всего тридцать девять килограммов (это если на Земле) и роста во мне было сто сорок пять сантиметров. Проверять не обязательно, все клоны одинаковы.