В стерильно-чистой, попахивающей химией ванной никого не было. Впереди матовая стеклянная дверь, слева — вешалка для полотенец, справа — унитаз, маленькая раковина. Над ней — зеркало.
Зеркало отразило его по пояс. Взлохмаченный молодой человек. Загорелое лицо, густые брови. Плотный, но не толстяк. Из-под ворота пижамы выпирали острые ключицы.
Подняв руки, вновь взлохматил волосы. Человек в зеркале повторил его жест.
Рукава пижамы спустились, обнажив поднятые руки. Он всмотрелся в зеркало. Что это?
Не опуская рук, скосил глаза на левое предплечье. На внутренней стороне локтя — цифры и буквы.
«Level 7 М — 175-а».
Осторожно потрогал пальцем. Потер. Ущипнул. Цифры не исчезли, буквы не расплылись. Надпись глубоко въелась в кожу. Намертво.
Опустив руки, вновь посмотрел в зеркало. Молодой человек, ошеломленный, как и он, застыл, разинув рот. Лицо его было мертвенно-бледным. Вероятно, он бы еще долго так стоял, если б в этот момент за его спиной не послышался возглас.
Он обернулся — на пороге ванной стояла девушка, та самая, спящая красавица.
В этот миг, застывшие в одинаковой позе, с одним выражением на лице, они казались зеркальным отражением друг друга. Как и он, девушка была в пижаме и стояла на полу босая.
— Доброе утро, — сказал он.
Она продолжала стоять с раскрытым ртом, молча уставившись на него.
— Я сказал — «доброе утро», но кажется, уже почти полдень…
Девушка продолжала молчать.
Он бессмысленно взмахнул руками, точно дирижер оркестра, музыканты которого во время концерта подняли мятеж.
— Прости, кажется, я немного не в себе, — сказал он, — но это ведь ты оставила меня ночевать? Это твоя квартира?
Девушка никак не отреагировала, как будто не понимала, о чем он говорит. Оставалось только молча смотреть на нее.
Наконец, она заговорила. Так тихо, что едва можно было разобрать.
— Я видела сон.
— Что?
— Потом проснулась. А здесь — ты…
Медленно поднесла руки к щекам. Отведя глаза в сторону, она часто заморгала, точно прокручивала что-то в голове.
Когда она вновь посмотрела на него, в ее глазах явно сквозил испуг.
— Ты кто? — прошептала она. — Почему ты здесь?
Он растерялся. Ведь он должен был задать этот вопрос. И разве не она должна знать на него ответ?
— Понятия не имею, как я здесь оказался. А ты? Это твоя квартира? Да?
Продолжая прижимать ладони к щекам, девушка покачала головой.
«Нет». «No». Как ни истолковывай ее жест, смысл был очевиден.
Что же это такое? Едва показалось, что наконец-то забрезжил свет и ответ вот-вот будет найден, — новая загадка. Бред в квадрате.
Ему потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы вновь спросить.
— Значит, не твоя?
Девушка покачала головой.
— Я ничего не помню. Но… не знаю. Все-таки мне кажется, что это не моя квартира… Я не знаю… Все как-то…
— Забыла?
Она уронила руки и кивнула. И вдруг резко скрестила руки на груди и отступила на шаг. Он не сразу понял, что это означает, но по ее настороженному взгляду догадался. Только сейчас он заметил, что под пижамой на ней не было нижнего белья.
— Ты тоже ничего не помнишь?
На его вопрос она ответила вопросом:
— Где мы? Как я сюда попала? Это не твоя квартира?
Он развел руками:
— Я тоже ничего не понимаю. И ничего не помню.
— Не помнишь?..
— Ты можешь вспомнить свое имя?
Она ничего не ответила, но лицо еще сильнее побледнело.
— Понятно. Я тоже.
Не отнимая левой руки от груди, девушка правой откинула волосы назад и огляделась. Красивые, с легким шелестом струящиеся сквозь пальцы волосы. Несколько волосков прилипли к краю губ. У него в голове возникло слово «сумасшедшая» и — исчезло. Было чувство, что где-то он уже видел женщину, похожую на нее. Из-под присобравшегося рукава пижамы виднелось ослепительно-белое предплечье. Заметив на нем что-то вроде тонких черточек, он невольно сделал шаг вперед. Девушка отпрянула.
— Извини. Я не хотел тебя пугать. Твоя рука…
Отступив назад, он указал на ее руку.
— Посмотри. Кажется, там что-то…
Девушка взглянула на правое предплечье. Как только она поняла, что он имел в виду, ее зрачки расширились. Она с ужасом уставилась на него.
— Что это?
Подойдя, он посмотрел внимательнее. Как и предполагал, те же загадочные цифры и буквы.
«Level 7 F — 112-а».
Он показал свою левую руку.
— У меня то же самое.
Она внимательно сличила обе надписи. Губы задрожали.
— Это татуировка? — спросила она, не отрывая взгляда от своей руки. — Ее невозможно стереть? Это навсегда?
— Не знаю.
— Что все это значит?
В голосе звучали истерические нотки. Он подумал, что надо как-то ее успокоить, но — как? «Не знаю», «не знаю», «не знаю» — следовали одно за другим.
Наконец, он спросил:
— Это слово — «татуировка» — ты сразу его вспомнила?
Она посмотрела на него удивленно:
— А что здесь такого?
— Когда я проснулся, у меня было такое чувство, что — как бы это получше выразить — слова всплывают не сразу. Будто нажимаешь на кнопку фонарика, а он вспыхивает не сразу. Что-то вроде этого.
— Не понимаю, — придерживая рукой подбородок, она по-детски затрясла головой. — Я ничего не понимаю! И ничего не помню! Да еще голова раскалывается. Жуткая боль.
Слезы брызнули из глаз и заструились по щекам.
— Я сошла с ума? В чем-то провинилась? Почему это со мной произошло?
То, что она сейчас говорила сквозь слезы, — те же самые слова, те же самые вопросы, — им предстояло повторять вновь и вновь.
Они стояли друг против друга на холодном полу, в замешательстве, не зная, что делать. Она плакала, он, глядя на ее зареванное лицо, думал: насколько они близки и может ли он в сложившихся обстоятельствах позволить себе обнять ее и утешить?..
Ответа не было. Он не помнил.
Но в конце концов имеет же он право на жалость! Уступив порыву, он обнял ее за плечи и привлек к себе. На какое-то мгновение тело девушки одеревенело, но тотчас она отчаянно прижалась к нему. Просто-таки вцепилась.
3
Она немного успокоилась, перестала плакать, но голова по-прежнему раскалывалась от боли.
— Давно болит? С того момента, как ты проснулась? — спросил он.
— Когда я проснулась, — ответила она, сжимая руками голову и втягивая ее в плечи, — я почувствовала какую-то тяжесть в голове. Но пока мы говорили, она переросла в эту невыносимую боль.
Она говорила, стараясь не шевелить головой. Точно сжимала в руках готовую разорваться бомбу.
— В любом случае, тебе лучше прилечь. А я пока поищу какое-нибудь лекарство.
Осторожно взяв под руку, он повел ее в комнату, в которой находилась кровать.
— Все в порядке, я сама дойду.
Он отпустил ее руку и вернулся в кухню. Тщательно обшарил все полки, ящики под мойкой, все мыслимые углы.
Имелось множество кухонной утвари — моющие средства, губки, средства для чистки водостока, щетки, всяческие порошки, мешки для мусора. Все это в беспорядке лежало в большом выдвижном ящике. На полке — полный набор кастрюль и сковородок.
Выдвигая ящики, открывая и закрывая дверцы, он заметил, что голова стала работать яснее. Уже не было необходимости, точно спотыкаясь на каждом шагу, раз за разом припоминать названия вещей. Все, на что падал его взгляд, тотчас обретало свое имя.
Может быть и с памятью порядок? — обрадовался он. Но, увы, память была по-прежнему стерта. В этом отношении никаких изменений. Он не мог вспомнить ни одного имени. Не понимал, где находится, кто эта девушка и что с ними произошло.
Каким образом к нему вернется память? Внезапно, в один миг восстановится во всей полноте? Или придется наскребать по крохам, шаг за шагом?
Кухня была отлично оборудована всем необходимым, но в ней не было ничего лишнего. Несмотря на все свои старания, лекарств он не нашел. Наконец, остался лишь узкий ящик под мойкой, но и там было пусто. Только труба водостока, изгибаясь, уходила в пол. Закрывая ящик, он заметил что-то на внутренней стороне дверцы.