— Либо я, либо человечество, — шёпотом повторил Ник, собрав последние силы и сконцентрировав их на руке, крепко сжимающей рукоять револьвера.
И, спустя секунду, грянул выстрел.
Глава двенадцатая
Оно среди нас
Настроение было ни к чёрту.
«Панацея» плыла в межзвёздном пространстве уже месяц. И эти четыре недели по бортовому времени тянулись настолько мучительно, что, казалось, ещё пара таких часов, и вся команда сойдёт с ума.
Кают-компания была безумно тесной для такого количества людей. Единственную кровать единогласно, но без участия в выборах Александра, решили отдать Лейле. Остальные же были вынуждены отдыхать кто где: прямо на полу, прижавшись к холодной стене, на небольшом кресле, в коридорчике между кабиной пилота и кают-компанией, и даже в отсеке разгерметизации. Ухудшало положение то, что наёмники ни в коем случае не желали расставаться со своими экзоскелетами, мотивируя это тем, что потеря брони для воина смерти подобна. Больше всех неприятностей доставил здоровяк Дэн: мало того, что он ходил по кораблю, сгибаясь в три погибели, так он ещё и ел за троих. Благо лишь, что еда на борту была сугубо синтетической, и запасы её ограничивались лишь энергией корабля и работоспособностью синтетического аппарата.
Седна же вообще не вылезала из кабины пилота. Она ни с кем не разговаривала, молча сидя в кресле перед штурвалом, наблюдая за пролетающим мимо судна космическим мусором и небольшими неколонизированными планетами. Девушка целиком и полностью погрузилась в себя, не давая никому приблизиться к её сердцу даже на безопасное расстояние — как только кто-то пытался с ней заговорить, Седна сразу же пускала в ход озлобленный взгляд и очень неприятные угрозы.
А летела «Панацея» на Колорадо. Как-никак — столица, пусть и не галактическая, но в местных масштабах. Ведь именно там находилась ставка верховного командования космического флота, именно там творил свои грязные делишки командор Айзек Блехер, именно там можно было найти способ рассказать о Шедоу всему человечеству.
В том, что делать это придётся с боем, Седна не сомневалась.
Неделю назад скрытень раздобыл в недрах корабля старую акустическую гитару. Откуда она взялась на борту — осталось неясным, и команда пришла к выводу, что её оставили здесь предыдущие владельцы судна. Гуп стал без конца играть самые разные, в основном грустные мотивы, но именно такая музыка сейчас и была нужна команде. Нет, не для того, чтобы и без того угнетённое настроение сделать ещё более паршивым, а чтобы хоть раз прослезиться, собраться с силами и найти в себе уверенность для свершения дальнейших подвигов. «А подвиги ещё будут», — уверял Александр товарищей.
И вот, сейчас, слушая очередную грустную мелодию, вся команда собралась в кают-компании на ежедневное совместное распитие синтетического кофе с капелькой синтетического коньяка. Вкус у такого напитка, разумеется, был далёк от идеала, но при отсутствии натуральной замены синтетике даже этот был оценен на «ура». Тихонько посапывая, в углу дремал сержант. Чуть поодаль от него читал со своего лэптопа какую-то историческую книгу пилот-мечник Мурз. На самом кресле чинно сидел гитарист-скрытень, а на подлокотнике аккуратно примостился Александр. Лейла, неравнодушно отнёсшаяся к потере ног Дина и замене их протезами, подвинулась на диванчике, давая место стареющему, но всё ещё полному сил пирату. В проходе между кабиной пилота и кают-компанией, еле-еле уселся здоровяк Дэн.
Музыка оборвалась на печальной ноте: одна из струн со звоном лопнула, больно ударив сидящего рядом Александра по руке. Гуп одними губами прошептал извинения и с грустью в глазах (хотя, разве кто-нибудь мог углядеть в них хоть какие-нибудь чувства? Своих огромных очков скрытень никогда не снимал, даже во время сна) и отложил инструмент в сторону.
— Седна совсем плоха, — между делом заметил бывший командор. — Не спит, не ест…
— Чувак, — хмыкнул Дин. — Она же робот, зачем ей отдыхать и питаться? Хотя, я вот даже не знаю, перегревается ли у неё центральный процессор…
Очередная порция грустного молчания волной прокатилась по экипажу.
— Жаль епископа, — тихо прошептал Гуп. — Мне правда жаль. Вернись я сейчас в то время, ни в коем случае не приставил бы нож к его горлу.
— И фобия у него бредовая была, — усмехнулся Дэн. — Из-за неё меня чуть не разорвали на мелкие кусочки бешеные тысячи демонов Ада, хе-хе. Уж лучше бы святой отец до глубины души боялся не чертей, а голых женщин с огромной грудью — их отстреливать наверняка легче и, уверен, стократ забавнее…