ПОСКОЛЬКУ ЭТОТ НЕИСПРАВИМЫЙ ПРЕСТУПНИК И ДАЛЬШЕ ПЫТАЕТСЯ ПРОВОДИТЬ АНТИГОСУДАРСТВЕННУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ, ОН ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ВНЕ ЗАКОНА.
КАЖДОМУ, КТО ДОСТАВИТ ВЫШЕУПОМЯНУТОГО ЭРНАНА РАМИРО (ОН ЖЕ СЕДОЙ КАПИТАН) В БЛИЖАЙШЕЕ ОТДЕЛЕНИЕ ПОЛИЦИИ ИЛИ УПРАВЛЕНИЕ ЖАНДАРМЕРИИ ЖИВЫМ ИЛИ МЕРТВЫМ, – БУДЕТ ВЫДАНО ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ В СУММЕ 100 000 ПЕЗЕТ.
КАЖДЫЙ, КТО ИМЕЕТ СВЕДЕНИЯ О МЕСТОПРЕБЫВАНИИ ВЫШЕУПОМЯНУТОГО ЭРНАНА РАМИРО (ОН ЖЕ СЕДОЙ КАПИТАН), ИЛИ ЕГО АВТОМОБИЛЯ ПОД НАЗВАНИЕМ «ЛЮЦИФЕР», ИЛИ ЕГО СООБЩНИКОВ, – ДОЛЖЕН НЕМЕДЛЕННО ПОД СТРАХОМ СУРОВОГО НАКАЗАНИЯ СООБЩИТЬ ОБ ЭТОМ В ПОЛИЦИЮ ИЛИ ЖАНДАРМЕРИЮ, ЗА ЧТО ПОЛУЧИТ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ В СУММЕ 25 000 ПЕЗЕТ.
ОСОБО УПОЛНОМОЧЕННЫЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИЦИИ
МИГЕЛЬ ХУАНЕС.
Дочитав до конца, Капитан смял в руке объявление и швырнул его в угол, а потом еще и вытер носовым платком руки, словно они были испачканы афишей. Алесь с немым вопросом в глазах смотрел на него. Молчал и Валенто Клаудо, держа в своих больших, мощных руках штурвал.
Наконец Капитан заговорил. Густые брови его сошлись на переносице, нахмуренное лицо стало жестоким. И хотя он старался говорить сдержанно, не показывая своего возмущения, – горечь и гнев, большой, нарастающий гнев чувствовался в его словах, горечь и гнев, которые не могли скрыть ни внешнее спокойствие, ни строгое, металлическое звучание голоса. Алесю казалось, еще минута – и Седой Капитан не выдержит этого внутреннего напряжения, сквозь его привычный панцирь сдержанности прорвется снова, как это однажды уже случилось, взрыв пламенной страсти, на которую был способен этот странный, противоречивый человек.
— Значит, мне объявлена война не на жизнь, а на смерть, – сказал Эрнан Рамиро мрачно. – Государственный преступник, объявленный вне закона, – и всякий кто захочет, имеет теперь право убить меня да еще и получить награду… Что ж, должен отдать должное государственной полиции и ее особо уполномоченному Мигелю Хуанесу. Они быстро установили мое настоящее, многими забытое имя. Все правда – кроме одного. Я никогда не был государственным преступником и не помню за собой никакого преступления вообще… если не считать моего отказа работать на фалангистское правительство…
— Это и есть ваше главное преступление, Капитан, – отозвался Валенто Клаудо. – Вам бы простили и забыли все, если бы не было этого!
— Да. Вы правы, Валенто. Ну что ж, на войне – как на войне, говорит старая пословица, – невесело улыбнулся Седой Капитан. – Я уже говорил не раз, что не хотел бы вредить никому, кроме действительно виновных в преступлениях… Однако теперь выбора не остается. Идя к своей цели, я вынужден защищаться, и доказать всем, что со мной нельзя шутить. Это поможет людям выбрать нужный путь: или со мной, или…
Что‑то очень неумолимое, жестокое блеснуло в его гневно прищуренных глазах.
— Фернандеса все равно ничто не спасет, он оплатит за все своей головой… так же, как и его приспешники, – продолжал Эрнан Рамиро. – Они заплатят еще большую цену, потому что опять гонят насмерть тех, кому придется непосредственно выполнять приказы правительства… и погибать при этом, я уже никому теперь не буду прощать… Фернандес и его клика толкают меня на это. Что же, они заплатят и за это тоже! Оплатят не самой смертью, а чем‑то значительно большим!..
Он посмотрел в глаза Алесю – и от этого строгого взгляда юноше стало не по себе. Он‑то вспомнил то, о чем совсем недавно говорил ему Капитан. И говорил так же уверенно и властно… только теперь было еще и новое, то что Рамиро недвусмысленно угрожал смертью всем тем, кто и дальше будет подчиняться правительству. И опять, то же самое «я хочу», «я сделаю»… Да, да, вот Капитан еще и добавляет:
— Я заставлю понять каждого, что идти против меня равнозначно самоубийству. Заставлю уже не словами, а делами!
Алесь невольно опустил глаза. Ему хотелось собраться с мыслями, но они разбегались. Юноша чувствовал, видел, как перед ним открываются какие‑то новые черты Седого Капитана, неизвестные до сих пор. Или эти черты рождались у Капитана под влиянием обстоятельств? Кто знает, кто может ответить на это…
Эрнан Рамиро будто почувствовал, что Алесь растерялся. Его тон вдруг изменился, когда он неожиданно спросил:
— Что скажешь, Алесь? У тебя есть время решить. Ты видишь, что пребывание со мной на «Люцифере» не обещает тебе ничего хорошего. Итак, я повторяю свой вопрос: хочешь ли ты оставить меня? Я могу доставить тебя, скажем, куда‑то на границу, чтобы ты не столкнулся с полицией… Ответь!