— Ну как, — спросила ожидавшая возвращения мужа Лица, — ты нашел, где протекает крыша?
— Это теперь, понимаешь, Линок, не имеет значения, — ответил он как-то очень звонко. — Лина, мы должны продать дом. Продать его к чертовой матери, со всеми его пауками, паутиной!
— А сами куда? Где мы будем жить? — спросила, садясь на кровати, испуганная Ангелина.
— Не знаю. Хоть под забором. Отдадим деньги в завком. В дирекцию, в кооператив… Хоть комнату да дадут, а потом увидим. Я продам его. Я расстанусь с ним… с моим кровопийцем и погубителем…
Ангелина тихо заплакала…
Он повернулся к ней спиной. Ее слезы не трогали Василия.
Как хорошо пахло из открытого окна! Как далеко ушли свинцовые тучи! Завтра будет такое ясное утро.
Оказывается, иногда так просто решается казавшееся неразрешимым.
Не будем оспаривать Василия Петровича. Пожелаем ему покойной ночи и радостных снов, а потом посмотрим, кто в этом доме хозяин и кто его раб.
XLII
Сметанину не сиделось дома и вечером. Неуемная тяга к деятельности заставила его побывать на выпасе, проверить, как чувствует себя на озере водоплавающая, зайти к возвращенным белым свиноматкам… И когда все это было сделано, он вспомнил о разговоре с Ветошкиным, который откладывался со дня на день как не первостепенный. А теперь он подоспел в самый раз.
И вот Сметанин появился в благоухающем саду. Серый дог с лаем бросился на незнакомца, а тот вразумительно сказал собаке:
— Будо! — затем крикнул: — Аграфена!
Умная собака, увидев появившуюся Феню, пошла в тень. Вместо с Феней вышел и Павел Павлович.
— Чем имею честь быть полезен?
— Я Сметанин, из «Красных зорь».
Этих слов было достаточно для беспокойства Павла Павловича. Он уже знал об уводе белой свиньи Серафимы Григорьевны, а также слышал, что Сметанин успешно возвращает своих колхозников, поразбредшихся за последние годы.
— Но я не к вам, прошу покорно, а к Аграфене Ивановне, — сказав так, Сметанин перевел взгляд на Феню. — В начале того месяца мы ожидаем с флота Леонида Пастухова, и я хочу, чтоб он тебя встретил без этих холуйских кружевов.
Феня, слегка покраснев, опустила голову. В самом деле, в ее жизни многое изменилось с того дня, когда молодая свинарка, провожая на флот Леонида Пастухова, обещала ему достойно трудиться в родном колхозе. А теперь?..
Пусть были у нее причины для ухода из колхозного свинарника, по все же это не оправдание.
Была и ее вина. Она польстилась на легкую, денежную работенку.
После сказанных Сметаниным резких и прямых слов она окончательно поняла, насколько унизительна эта работа у Ветошкина.
— Позвольте, — вмешался Ветошкин в разговор Сметанина с Феней, — как вас прикажете…
— Вы человек образованный, гражданин Ветошкин, и мне, мужику, не пристало вас учить. А наоборот, я должен учиться у вас. Вы, можно сказать, перебили наш разговор.
— Прошу прощения, товарищ Сметанин.
— Пожалуйста, — ответил Сметанин и продолжил разговор с Феней: — Так ты, Аграфена Ивановна, теперь же, при мне, сделаешь устное заявление своему хозяину о расчете. А через то воскресенье, ровно в двенадцать ноль-ноль, придет за тобой полуторка. Тихо, гражданин Ветошкин! Дайте ей сделать заявление…
— Но ведь он же не пишет мне, — сказала Феня.
— Это ты не пишешь ему…
— Я не пишу? Спросите Павла Павловича, я всегда через него посылаю письма, чтобы он в городской ящик их кинул.
— Значит, Павел Павлович кидает их не в тот ящик… Ну, да на данном этапе это, можно сказать, не так важно. Пастухову я отписал, что ты девушка все еще самостоятельная, вернулась в колхоз заведовать племенным питомником белых свиней, и что ему, Леониду Пастухову, запланирован пятистенный дом на будущую весну, а место второго механика всегда было за ним. — Как бы в подкрепление сказанного, Сметанин ударил кнутовищем по голенищу и, повернувшись к Ветошкину, спросил: — У вас какие вопросы?
— Это невозможно. Я не могу отпустить Фенечку… Да и она, как вы видите, не хочет возвращаться… Не так ли, Феня?
Феня ничего не ответила.
— Ну что же ты молчишь, Фенечка?
— Я заявляю о расчете… Как положено, за две недели вперед.
— И то, — продолжил Сметанин, — только потому, чтобы дать вам возможность не остаться совсем одному… Как-никак хозяйство. Не покажете ли мне, прошу покорно, ваших крысок?