- Ну, это. Ква-ква, короче.
Смолянин перевел, гости опять бурно зааплодировали и засвистели. Стас начал было присаживаться, но вновь наступила тишина, и на него снова уставились в ожидании. Стас осмелел, но, кажется, забыл, что мы не у инопланетян:
- От имени всех людей Земли, - начал он, но я шепнул: "Стас, мы на Земле!", и он поправился:
- Точнее от всех людей двадцатого века, всем привет. Мы тут с братом посовещались, - я удивленно глянул на него, - и вот что решили. Давайте, поедим сначала, а потом уж поговорим.
Присутствующие обескураженно молчали, но Ережеп дал команду, грянула незнакомая торжественная музыка, и в распахнувшиеся боковые двери в зал, ни на что не опираясь, вплыли круглые плоские платформочки с тремя гибкими тонкими руками-манипуляторами на невысоком штыре посередине.
Я понял, что это - механические официанты. Стас, красный от волнения, сел и отер со лба пот.
- Как я, а? - гордо спросил он.
- Нормально, - ответил я, хоть и не был уверен, что его речь была достаточно весомой для такого случая. Сидящий рядом с нами Кейсеролл тем временем поглядел на часы, схватился за голову и выбежал из зала. "Очень занятой мужик", - шепнул мне Смолянин.
А платформы-официанты двинулись вдоль стола, раскладывая пищу. Ароматы усилились.
- Антигравитация? - важно спросил Стас у Смолянина, кивнув на платформы.
- Да, - подтвердил Смолянин, - антигравитация - привилегия Департамента.
- Почему? - удивился я.
- Антигравитация и движение во времени - явления одной природы, для обычных людей все это насмерть засекречено.
- Почему? - повторил я вопрос.
- Мне этого вам нельзя рассказывать. А лапшу на уши вешать не хочется. Пускай другие объясняют.
Все вокруг уже ели, только к нам платформы все не подъезжали. Стас потянулся было к какому-то блюду, но я заметил, что никто тут ничего не берет со стола сам, и шикнул на него, хоть у меня и у самого текли слюнки:
- Ып-сарап, каракуц нямьек. Ук юртак. [Сядь на место, каракуц голодный. Не дома (возм. др.-егип.)]
Смолянин удивленно покосился на меня: таких слов в русском языке он не знал.
И тут мы поняли, в чем дело. Люди будущего решили обслуживать нас сообразно традициям нашего времени. Как они их себе представляли. С подносами в руках в зал вошли два официанта. Но что это официанты, я понял не сразу. Одеты они были в черные фраки, ермолки и лапти, а на ремнях у них почему-то болтались огромные сабельные ножны. Приплясывая под музыку, они поравнялись с нашим столом и, полонившись с деревянными улыбками на лицах, положили на наши тарелки еду. Я не верил своим глазам. Передо мной лежали серые, слипшиеся, такие до боли знакомые, столовские пельмени. А на удивительной красоты резной подставке рядом - консервная банка с неаппетитной бурой массой. У меня челюсть отпала, когда я прочел надпись на этикетке (на русском!!!): "Кильки в томатном соусе. Рыбзавод ГКО "Волгорыбхоз", пос. Завгородний Волгоградской области." (*9)
- Ненавижу, - простонал Стас. В этот миг Кубатай заговорил с нескрываемой гордостью в голосе (я специально больше не употребляю идиотских словечек Смолянина, потому что мне это надоело):
- Сюрприз! То что вам подали, стоит в десятки раз больше всего остального на этом столе. Более ста лет назад в вечной мерзлоте Таймыра были обнаружены останки древней экспедиции. Специалисты установили, что запасы провианта, пролежавшие там почти пятьсот лет, вполне пригодны к употреблению. Все последующие годы находка в холодильной камере ожидала прибытия предсказанных гостей из прошлого. И вот привычная вам пища дождалась встречи со своими современниками. Любой из присутствующих здесь отдаст полжизни за право отведать эти блюда.
- Так это... - замялся Стас, - пусть отведают. Я вообще что-то есть не хочу.
- И я, - согласился я, отодвигая от себя неаппетитную тарелку.
Сидящие возле нас обменялись недоуменными взглядами. Но я придумал, как выйти из неудобного положения и попросил Смолянина перевести.
- По русской традиции нашего времени мы предлагаем откушать "пельмень мира".
С этими словами я взял на вилку серый комочек, надкусил отдающее бумагой тесто, положил вилку в тарелку и передал ее Смолянину. Стас, прыснув, сделал то же и отдал свою тарелку Кубатаю. И тарелки поплыли по столу. Каждый из гостей делал маленький надкус, блаженно закатывал глаза, причмокивал и, передавая блюдо соседу, что-то приговаривал. (Смолянин перевел: "Ништяк".)
Под шумок я отправил по кругу и банку с килькой. А дерзкий Стас, воспользовавшись тем, что я отвлекся, стянул-таки с ближнего блюда ароматную светящуюся голубым колбаску на тонкой палочке и вцепился в нее зубами. Колбаска хихикнула, и Стас, поперхнувшись, закашлялся.
Чтобы спасти брата, я что есть силы хлопнул его по спине. Кашлять Стас перестал, но я заметил, что все прекратили есть и с любопытством смотрят на нас. Я покраснел от стыда: они, видно, решили, что я Стаса бью. А тот, балбес, отомстил мне самым коварным образом. Невинно улыбаясь, он указал присутствующим на меня пальцем и пояснил:
- Старший. - После чего раболепно сложил ладони и поклонился мне. Услышав перевод, гости принялись возбужденно обсуждать происшедшее.
- Между прочим, вкусно, - сказал Стас и, как ни в чем не бывало, принялся доедать хихикающую колбаску. Та веселилась все тише и тише, пока не исчезла окончательно.
- Ну, держись, курдеп, - пообещал я, - воспользуюсь я своим правом старшего.
- Давай-давай, - ухмыльнулся Стас, - ты еще не знаешь, какие права я для младших придумал.
Его голубая колбаска пахла так аппетитно, а хихикала так весело, что я решил тоже плюнуть на условности. Взяв такую же, только розовую, я принялся за еду. Вкусно было необычайно. Что-то вроде клубничного мороженного и копченой колбасы. Нет, ерунда получается; этот вкус не опишешь. Моя колбаска хохотала более заливисто, я бы даже сказал, взахлеб.
Председательствующий поднялся и вновь произнес небольшую речь, в которой сообщал, что решением Совета Департамента, несмотря на наше прибытие, хронопатрульная служба расформирована не будет, а продолжит выполнение своих функций. Ведь, кто знает, может быть, подобное путешествие во времени - случай не единичный.
Мрачный до сих пор Кубатай повеселел, достал из ножен огромный кинжал и принялся за еду. Зазвучала тихая приятная музыка. Люди (и мы в их числе) лакомились фруктами и незнакомыми нам яствами, негромко переговариваясь друг с другом. Когда на нас почти перестали обращать внимание, Ережеп встал из-за стола и подошел к нам. Слегка поклонившись, он, с помощью Смолянина спросил:
- Думаю, вы многое хотите узнать у меня?
Стас утвердительно закивал, но сказать ничего не мог, потому что рот его был забит. А я попросил объяснить нам, наконец, что это за "защита реальности", и почему флот могли расформировать сразу после нашего прибытия.
- Это тайна всеземной категории (вообще-то, Смолянин опять сказал "всемирной крутизны", но так, наверное, будет правильней), - начал он. Но вы и сами - всемирная тайна. Думаю, ничего страшного не случится, если одна тайна узнает другую.
И вот что он нам рассказал.
Когда ученые теоретически доказали возможность путешествия во времени, они пришли к выводу, что если кто-нибудь отправится в прошлое, погибнет весь мир.
Мы не поняли почему, и он привел пример. Если отправиться в доисторические времена и поохотиться там на обезьян, можно пристрелить и такую, у которой было много внуков и правнуков, а от этих внуков и правнуков произошли люди. Они построили дома, сделали изобретения, написали книги, ну и так далее. Всего этого уже не будет. Мир станет другим. Но ведь и тот мир, из которого мы прибыли, тоже был на самом деле. И вот, два этих мира - старый и новый - в одно и то же время оказываются в одном месте. Плотность вещества реальности удвоится, и произойдет взрыв. Не останется абсолютно ничего.