Щелчок замка.
— Ма-ма-а, твои сладенькие пришли!
Я поспешила встретить Андрея с Вероникой.
— Это тебе подарок! — Дочка протянула мне рисунок, усыпанный разноцветными сердцами.
— Спасибо большое. Давай я помогу тебе, — принялась раздевать дочку, Андрей с недовольным лицом протянул мне пакет.
— Забери пакет.
— Что это?
— Наш ужин, который я собираюсь приготовить. Ты же не можешь.
Не стала отвечать. Любое слово сейчас станет началом новой ссоры. Такие эпизоды разлада у нас периодически случались, затем — затихали.
— Давай я тебе помогу.
— Не надо.
После того, как разделся, Андрей забрал из моих рук пакет и молча ушёл на кухню. Мне стало что-то так стыдно и противно, что я решила прибрать у Вероники в комнате.
Пока сидела и расставляла игрушки по местам, поняла, что так и не связалась с Кариной. Вероника спорила со мной и не помогала убирать весь тот бардак, что она устроила в своей части общей комнаты. Она без конца придумывала отговорки. Для четырехлетнего ребёнка она мастерски манипулировала. Намного проще было сделать всё самой, но агрессия во мне росла с каждым новым предложением из уст дочери.
— Вероника, убери игрушки на полку.
— Мама, я устала после садика.
— Тогда я их сейчас выкидываю?
— Нет, они мне нужны! Я уберу потом.
— Когда потом? Тебе уже пора собираться спать.
— Мама, мне нужна помощь.
— Я тебе помогаю. Убери. Свои. Игрушки.
Дочь совершенно не хотела делать то, что хотела я. Меня это дико раздражало. Начиная что-либо убирать, она просто погружалась в игру, и вся уборка превращалась в моё прыганье вокруг неё в попытках хоть как-то разобрать сваленные в одну кучу предметы. Я злилась, повышала голос, угрожала всё выкинуть. Но дочь знала, что за этим ничего не последует, кроме визгов матери. Мой максимум — вынести игрушки на балкон, так как мне жалко потраченных на всё это денег. И Вероника знала, что я верну их рано или поздно, поэтому все мои вопли улетели в пустоту. Безысходность и опустошение накатывали с каждым словом всё больше и больше. В какой-то момент я просто встала и ушла из комнаты.
Андрей молча готовил ужин и не желал разговаривать. Он меня раздражал. Весь этот вечер меня раздражал. Я ощущала себя преданной, не понятой. Наверное, моя семья ощущала себя так же, но мне было всё равно. Пару колких фраз друг другу, — и мы уже ругались. Вероника не подходила к нам в момент ссоры или принимала сторону мужа, что злило меня ещё больше. Я ощущала себя покинутой и обманутой, будто весь мир против меня, и никто не хочет попытаться понять. . Но дать его я им не могла — слишком сильно переполнился кувшин терпения.
Я не плакала. Давно не плакала. Лишь язвила и огрызалась до того момента, как Андрей послал меня и лег спать. Уложила Веронику (не без криков и споров), поняла, что вечер был окончательно испорчен. Я не ужинала, но и есть мне не хотелось.
Написала Карине, спросив, как у неё дела и всё ли в порядке, потому что у меня, кажется, всё максимально плохо. В этот раз она не заставила меня ждать ответа.
Конец ознакомительного фрагмента