— Да нет, от сердца он умер, точно говорю! Я же утром в морге была, там врачи подтвердили. Сказали, заключение пока предварительное, но все признаки указывают на внезапную аритмическую смерть.
— Не может быть! Я не врач, конечно, но…
— За что купила, за то и продаю. Но ты прав, звучит очень странно, Сашенька никогда на сердце не жаловался. Да он вообще ни на что не жаловался! Господи, что за несчастье…
Она опять высморкалась, по мокрой щеке побежала слеза. Иногда кажется, что запас слез в человеке бесконечен.
День десятого июля стал просто отвратительным. Макс чувствовал, что у него голова идет кругом. Радость от чудесного свидания со Снежаной стремительно испарялась на фоне страшной новости, сдобренной сюром в виде невероятного заключения патологоанатомов.
В комнате повисло молчание. Оба смотрели в пол, размышляя каждый о своем. Через несколько минут Макс спросил:
— Когда похороны?
Тамара дернула плечами, посмотрела в окно, будто ожидала увидеть там ответ на вопрос.
— Не думаю, что скоро, — проговорила она наконец, — пока вскрытие, окончательное заключение, да и нам подготовиться надо, чтоб все как у людей… не знаю.
— Позвоню в похоронное бюро, надо организовать…
— Мой папа обещал, что займется этим и все устроит. Тебе-то тоже сейчас нелегко.
— Да уж… — Макс вздохнул и благодарно покивал, через несколько мгновений сказал: — Я сообщу нашим родителям.
— Спасибо, Макс, а то я не в силах, мне еще Люсеньку от мамы забирать, ей рассказывать про ее папу… Господи, кошмар какой.
— Что слышно от коллег?
— Ничего, больше не объявлялись. А что?
— Хочу поговорить с Володарским, — Макс глубоко вздохнул, — интересно узнать подробности.
— Да уж, Макс, будь добр, зайди к нему на работу, наверняка Сашкины личные вещи забрать надо, я правда просто не могу…
— Сделаю, — пообещал Макс и поднялся с кресла.
— Да погоди ты, — остановила его Тамара, — чайку поставлю.
— Нет, спасибо, — он помотал головой и направился в прихожую.
Пока влезал в кроссовки, Тамара, прислонившись плечом к косяку, осведомилась:
— У тебя-то как дела? Давно не виделись.
Это была правда, Макс гостил у брата последний раз пару недель назад, если не больше, но с невесткой не пересекся: она со своей дочкой в это время навещала бабушку.
Непривычно слышать, как Тамара интересуется его делами, но всем известно — общее горе сближает. Однако он просто пожал плечами, говорить не хотелось. Ни о чем.
— Все как всегда, — буркнул он и положил ладонь на хромированную ручку двери.
* * *
Остаток дня Макс бесцельно прослонялся по парку, пообедал шаурмой и прогулялся по набережной, пытаясь таким образом успокоить нервы. Наконец он решил, что пора домой, — после долгого пребывания среди незнакомых людей захотелось уединиться, отгородиться от всего мира запертой дверью, сомкнутыми жалюзи и, может быть, даже отключенным телефоном. И Макс зашагал к парковке.
На город уже опустился вечер, солнце устало повисло где-то над самым горизонтом, скрытое от глаз высотками и деревьями, и стрельнуло в небо красками, всей палитрой разом, замазав облака розовым, а западный небосклон багровым, плавно переходящим в оранжевый, а потом в бирюзовый.
Несмотря на прогулку, домой Макс вернулся в отвратительном настроении. Грохотнул дверью, ключи бросил на полочку под зеркалом и рухнул на кровать, аккуратно застеленную Снежаной. Заложив сцепленные пальцы под голову, уставился в серый потолок. Внутри по-прежнему стыла глыба льда, в глазах щипало. Пока ехал домой, позвонил отцу с матерью, рассказал, и снова крики, плач, стоны. Наблюдать реакцию других людей на горе, особенно родных, приносит больше боли, чем собственные переживания. Почему так?
Только теперь вспомнил, что забыл позвонить в лабораторию Саши. Глянул на часы — поздно, сейчас в институте точно никого нет. Лабораторию, скорее всего, закрыли после инцидента, а завтра воскресенье. Черт, попасть туда можно будет только в понедельник. Хотя к чему спешка, брату это уже не поможет. Понедельник так понедельник.
Макс с усилием поднялся с кровати и заставил себя сходить в ванную, принять душ. Стоя под тугими горячими струями, не удержал рыданий; поднял лицо к самой лейке душа, будто желал спрятать слезы под потоками воды, и простоял так с четверть часа. Стало легче. Подумал, что узнай об этом Никита — подтрунивал бы над ним, назвал бы плаксивой бабой, но сейчас Максу было все равно. Полегчало, а это главное.
Выйдя из душа, он решил, что ему необходимо расслабиться. Направился в кухню, достал из холодильника банку крепкого пива, но замер. Никита терпеть не мог алкоголь. Пробурчав матерки, Макс вернул банку на полку и взял оттуда же другую — нефильтрованную голубую «Балтику» с большим нулем под названием. Вернулся в спальню (она же гостиная, она же кабинет) и улегся в постель, включил телик в ожидании вечернего выпуска новостей.