- Мама, ты бы любила меня, несмотря ни на что? Не важно, кем я себя называл или - какова была моя ориентация - что бы я ни думал, что сделало бы меня счастливым?
Я не удивился, когда она прослезилась и села рядом со мной, взяла мою руку и крепко прижала ее к своей груди, к своему теплому и быстро бьющемуся сердцу.
- Да. Абсолютно. - Она произнесла эти слова как клятву.
- Несмотря ни на что? - спросил я, жалея, что не могу выпустить кота из мешка, не дав ей понять, что он вообще есть.
Она схватила и другую мою руку, поднесла ее к губам и поцеловала, прежде чем соединить мои ладони вместе.
- Пол, милый - да. Да, я буду любить тебя, даже если ты гей.
Я несколько секунд моргал, уверенный, что неправильно ее расслышал. Вот только я, напротив, был уверен, что так оно и было.
- Мама? - Спросил я срывающимся голосом.
Она издала забавный воркующий звук и погладила меня по щеке.
- Все в порядке, детка. Я знаю. Я всегда знала.
- Мам, я еще даже ничего не сказал.
Она колебалась.
- Ну... ты же гей, да?
- Я не знаю! - Я откинулся на спинку стула и запустил руку в свои влажные волосы. - Как?..
Она рассмеялась.
- Откуда я знаю? Пол, я знала об этом с тех пор, как тебе исполнилось восемь и застукала тебя мастурбирующим перед телевизором во время одного из этих ужасных шоу о профессиональном рестлинге.
Если бы батарейка все еще была в пожарной сигнализации, я уверен, что мое лицо снова включило бы ее. Я совершенно забыл о том дне, но сейчас вспомнил.
- Мама.
Она перестала смеяться, но выражение ее лица было спокойным и умиротворенным, когда она гладила мою руку, предплечье, колено, все, до чего могла дотянуться.
- Милый, все в порядке. Конечно, я люблю тебя, и твой отец тоже.
- Папа знает? - Мой голос стал таким высоким, что его могли слышать только собаки. Как, черт возьми, это могло со мной случиться? - Как? Я сам не знал об этом еще несколько дней назад. И я не знаю. Я думаю, что я, возможно, би.
- Как хочешь, милый. Главное, чтобы ты был счастлив. Конечно, мы не знали, но да, мы подозревали. Во всей литературе говорилось, что ты должен обратиться с этим к нам, поэтому мы ждали.
Они читали литературу?
- Но я был помолвлен! С женщиной!
- Ты ведь говорил, что можешь быть бисексуалом, да? - Когда я возмутился, она снова принялась меня гладить. - Все в порядке, милый. Не все ли равно, кто ты? Тебе действительно нужен ярлык? Разве ты не можешь быть просто Полом, который любит людей, какими бы они к нему ни приходили? - Она подмигнула мне. - Хотя я бы с удовольствием послушала, что эта сучка Стейси была всего лишь этапом.
Я продолжал качать головой, не зная, что сказать. Она погладила меня по спине.
- Ну, ну, милый. Дыши. Я все еще здесь, и я все еще люблю тебя.
Я оттолкнул ее руки.
- Стейси звонила. Она хочет вернуться ко мне. Она умоляла меня.
Впервые за время разговора моя мама нахмурилась.
- Ты пробовал порно, дорогой? Я слышала, что в Интернете полно такого, и что гей-тематика реально на высшем уровне.
- Мама.
Она поджала губы.
- Что ж, хорошо, но, пожалуйста, не принимай ее обратно. Эта женщина никогда не любила тебя так, как ты того заслуживаешь. Она использовала тебя и обращалась с тобой так, словно ты был чем-то, что она купила в ломбарде.
Нож, который был приставлен к моей груди с тех пор, как она достала этот чертов пресс для панини, вонзился мне прямо в сердце.
- Это - это Эл, мам. Парень, который подарил тебе пресс для панини. Мой... парень.
Ее лицо просияло, как будто я сказал ей, что выиграл десять миллионов долларов.
- О, милый, это чудесно! Тебе, конечно, нужно заставить его бросить курить, но он был таким обаятельным, таким добрым. И таким красивым. Почему, черт возьми, ты думаешь о том, чтобы принять Стейси обратно, когда у тебя есть он?
Я понятия не имел. И, наконец-то, бурундук оставил в покое вопрос, который я хотел задать ей с тех пор, как вышел из спальни.
- Но, мам, что, если я не хочу быть геем, или би, или кем-то еще, кроме как нормальным?
Лицо моей матери окаменело.
- Пол Аллан Хэннон, ты нормальный. Кто ты такой - это не выбор. Если ты гей или би, ты гей или би, и точка. Ты не можешь выбрать быть натуралом, если это не то, кем ты являешься. - Она несколько мгновений изучала мое лицо, а затем ее взгляд опустился. - Я должна была сказать тебе это, когда ты был моложе, да?
Я сглотнул, в горле внезапно пересохло и першило.
- Может быть.
Она поцеловала меня в щеку, по ее лицу текли слезы, и когда она отстранилась, у меня тоже были слезы.
- Ешь свой ужин, - сказала она, - а потом мы пойдем и купим еще кое-что для твоего фантастического двора. Потом мы засидимся допоздна, разговаривая о мальчиках, и о девочках тоже, если они не Стейси, и завтра, в какой-то момент, ты познакомишь меня со своим молодым человеком. - Она снова ущипнула меня за нос, улыбаясь сквозь слезы. - Давай. Мой картофель с гребешками не очень хорош холодным.
Сбросив с плеч тяжесть, которая, как мне кажется, не отпускала меня с того самого дня, когда я познакомился с невозмутимым Стивом Остином, я взял вилку и съел мамину картошку, мечтая об утре с Элом.
Глава 31
ВЕЧЕРОМ накануне Четвертого июля бабушка позвала Эла на экстренное совещание: Патти узнала, что они убрались на чердаке.
Хотя он сразу же направился к ним, к тому времени, как прибыли Эл и Моджо, истерика была в самом разгаре, и вся семья Розал собралась на лужайке перед домом, ведя себя как колорадская версия «Семейства Кардашьян». В центре всего этого была Патти, с опухшими глазами и отекшим носом, которая тосковала по потерянному отцовскому барахлу, как человек, оплакивающий умершего.
Он понял, что она выглядела так же, как и он сам, когда думал о потере Пола.
Впервые в своей жизни, когда их взгляды встретились и Эл увидел печаль на лице своей матери, он почувствовал, что это отражает агонию в его собственном сердце, Эл понял истинную боль своей матери, что скорбь по погибшему и потерянному была именно тем, чем она была на самом деле.
- Эмануэль. - Она вытерла нос рукавом и указала на его дядю. - Эмануэль, они забрали его вещи. Они забрали его вещи.
Только на этот раз он услышал не только то, что она сказала, но и то, что она чувствовала. Они забрали его, Эмануэль. Они забрали моего папу.
Эл с трудом сглотнул и подошел ближе к матери, позволив Моджо побежать за детьми.
- Я знаю, мама. Мне жаль.
- Они забрали его вещи, - снова всхлипнула она.
Они забрали его. Они забрали моего папочку.
Роза пристально посмотрела на Эла, ожидая, что он образумится. Лоренцо и Мигель выглядели усталыми.
Эл преодолел расстояние между собой и матерью и заключил ее в объятия.
- Они забрали его вещи, - прошептал он, - но они не забрали его.
Патриция Розал вздрогнула, схватила Эла за плечи, а затем тяжело прижалась к нему с новым приступом рыданий.
Эл обнимал ее, раскачиваясь из стороны в сторону, пока его мать плакала.
- Это просто вещи. Они не нужны тебе, чтобы помнить, мама. Он выше этого. И ты тоже.
- Но я скучаю по нему, - всхлипнула она.
- Я знаю. - Эл закрыл глаза и подумал о Поле, склонившемся над ним в постели и улыбающемся. Непонимающе моргающем Поле, пока Эл флиртовал с ним. Закрывающем глаза Поле, отдавшимся удовольствию, которое Эл дарил ему.
Пол. Пол, который ничего из себя не представлял, в котором Эл нуждался, по которому он очень скучал. Пол, который стоил того, чтобы рискнуть разочароваться, быть брошенным. Потому что даже если это когда-нибудь закончится, если Пол уйдет, или они отдалятся друг от друга, или что-то еще, быть с ним хоть какое-то время, было бы лучше, чем не быть с ним вообще.