– И вы решили, – продолжил ее мысль Дамиен, – устранить меня с дороги.
– Я думала, что она со временем все поймет. Увидит, сказать, свою выгоду. Как только вас не станет, она вас забудет, и все выйдет по-моему…
– Ну что же, это вполне логично, – согласился Дамиен.
– Хорошо, что я вам все рассказала. Прямо камень с души свалился. И что вы теперь намерены делать? Небось, выдадите меня. А как же иначе? Он-то уж точно выдаст… Ну и пускай! Моя жизнь все равно кончена. Да и что это была за жизнь? Чудно сказать, что больше всего мне запомнился этот ужасный госпиталь в Ускюдаре, как мы работали с Этель и с вами, Анна, и как познакомились с доктором Фенвиком… Тогда я впервые поняла, что в жизни может быть и кое-что хорошее.
– Элиза, дорогая! – расчувствовалась я, подошла и крепко обняла ее.
– Да уж, дорогая, нечего сказать! – грубовато возразила она. – Убийца я, вот кто. А что, разве нет? Ну, или почти убийца, это уже без разницы. Я пыталась убить человека. Правда, мне это не удалось, но пытаться-то я все же пыталась.
– Я понимаю ваши чувства, Элиза, знаю, как вы страдали. Ваш отчим… и все остальные мужчины… это постоянное унижение, озлобление… Я все это очень хорошо понимаю. И доктор Адер тоже. Он уже поправляется, и поправляется быстро. Ах, Элиза, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам!
– Да, я знаю, вы действительно мне поможете. Хотя убей я его, и жизнь для вас была бы кончена. Но тут не ваше слово главное, а его. Я ведь его пыталась убить, не так ли?
Дамиен не спускал с Элизы внимательных глаз.
– А почему вы не попытались прикончить меня, когда ухаживали за мной в качестве сиделки? Это ведь было бы совсем не трудно, правда?
– Но тогда я уже все поняла… А возможно, начала понимать сразу же, в ту минуту, как выстрелила. Но когда я увидела Анну… потом, позже… и ее лицо, такое несчастное… мне захотелось повеситься. Я все бы отдала, только бы вернуться опять на несколько часов назад, в то утро, когда я еще не взяла ружье… Но ведь это невозможно. И тогда я решила хоть как-то поправить дело и стала ухаживать за вами, чтобы вы выздоровели.
– И ухаживали очень хорошо. Вы действительно очень умелая сиделка, одна из лучших, кого я когда-либо встречал. Но все же это не слишком логично – сначала попытаться убить меня, а потом выхаживать так, как это делали вы.
– Но я уже вам объяснила – я увидела, что вы значите для Анны…
– Итак, вы делали все ради нее, – подытожил Дамиен. – А это совершенно меняет дело… Я пришел к определенному решению и сейчас скажу вам, как намерен поступить.
Мы со страхом воззрились на него, а он, как видно, решив немного помучить нас, лишь с улыбкой переводил глаза с одной на другую, но ничего не говорил.
– Я предлагаю Элизе поехать в Розенвальд.
– В Розенвальд?.. Но зачем? – запинаясь, спросила я.
– Чтобы работать там, разумеется! Она – женщина решительная, которая, не задумываясь, будет действовать так, как сочтет нужным. Именно такого человека мы и искали для розенвальдской больницы! Там, Элиза, вы сумеете искупить свой грех, и когда спасете чью-нибудь жизнь, то с полным правом сможете сказать: «Отныне я загладила свою вину».
– Вы хотите сказать, что так мне и спустите? Не будете возбуждать дело или как там это называется?
– Нет. Я считаю, что предложенный мною план гораздо лучше.
– Но как вы можете мне доверять? Я была готова убить вас. Откуда вы знаете, что я не попытаюсь сделать чего-нибудь подобного снова?
– Мне кажется, что одного раза вполне достаточно. Вы никогда не сделаете второй попытки.
– И вы хотите доверить мне… людей?
– Но вы ведь хотели отнять жизнь именно у меня. Вы считали, что она никому не нужна, более того – в ваших глазах я был угрозой женщине, которую вы любите. Так получается по логике, а я, надо вам сказать, всегда был приверженцем логического мышления.
– И все же я совершила преступление…
– Фактически да. Но руководствовались вы совсем не личной выгодой. Вы предприняли эту акцию ради дорогого вам человека и проявили при этом незаурядную способность жертвовать собой ради других. Вам глубоко небезразлична женщина, к которой я тоже искренне привязан, а это означает, что у нас с вами много общего. И, кроме того, нельзя сказать, что вы судили обо мне совершенно неправильно. Я действительно человек очень сложный, со многими недостатками. А у вас есть все способности для того, чтобы заведовать больницей. И как удачно получилось, что выпущенная вами пуля не достигла цели! Ведь если бы вам удалось меня убить, я не смог бы предложить вам поехать в Розенвальд.
– Ты как-то слишком легкомысленно к этому отнесся, – заметила я.
– Отнюдь! Элиза высказала то, что у нее накипело на душе. Она никогда больше не попытается отнять чью-то жизнь, потому что поняла, что ни она, ни кто бы то ни было на свете не имеет права судить других. Ведь для того, чтобы вынести справедливое суждение, нужно принять во внимание все имеющиеся обстоятельства.
Она теперь знает и то, что ни один человек на свете не является законченным негодяем, даже я… но никто и не святой, даже такой прекрасный человек, как доктор Фенвик. Элиза теперь стала мудрее, Элиза поняла, что каждый из нас идет в жизни своим собственным путем и никто не имеет права выбирать этот путь за другого. Она, несомненно, справится с розенвальдской больницей. Так зачем же тратить время на ненужные упреки и нравоучения?! Это дело касается только нас троих. Я однажды сам убил человека. Он пришел в мою палатку с ножом. Я задушил его и закопал тело в песке. Тогда вопрос стоял так – или я убью его, или он меня. Какое-то время меня это очень беспокоило, и только когда я спас жизнь пациента, я решил, что загладил свою вину. Так же будет и с Элизой.
Он повернулся к ней и улыбнулся.
– Я думаю, что скоро вы сами поедете в Розенвальд и увидите все собственными глазами.
Я видела, что Элизу обуревают противоречивые чувства. Она выглядела так, как будто сбросила с души тяжелую ношу.
– Даже не знаю, что и сказать, – произнесла она наконец. – Одним словом, я рада, что вы теперь все знаете. Даже на минуту не могла предположить, что у нас выйдет такой разговор. Моя тайна давила и угнетала меня все время. А теперь я спокойна.
Она взглянула на озеро и добавила:
– Оно выглядит таким спокойным. Как часто по вечерам, когда оно такое безмятежное, мне хотелось войти в его воды и…
– Ах, Элиза! Как хорошо, что вместо этого вы все рассказали нам, – воскликнула я.
– А он-то… – продолжала Элиза. – Подумать только – после того, что он услышал, предлагает мне поехать в Розенвальд… Просто не знаю, что и сказать. Есть же на свете люди, которые могут так относиться к человеку, пытавшемуся их убить!
– Мне кажется, – задумчиво произнес Дамиен, – что грешнику легче понять чужие заблуждения, чем святому. А когда кого-то понимаешь, легче его простить. Вы – сильная женщина, Элиза. У вас всегда найдется мужество совершить поступок, который вы сочтете правильным. Вы умеете любить – всем сердцем, всей душой, и поверьте мне, это качество встречается в людях не так уж часто. Вы умеете поставить интересы любимого человека выше своих собственных. Меня это просто восхищает! Вот увидите – со временем Розенвальд еще затмит Кайзервальд.
Элиза взглянула на меня, и по ее еще неуверенной улыбке я поняла, что отчаяние в ее душе уступило место облегчению и надежде. Она теперь ясно смотрела в будущее, которое уже считала для себя потерянным.
Кивнув в сторону Дамиена, она сказала:
– Никогда в жизни я не встречала такого человека!
– И я тоже, – с улыбкой подтвердила я.