Я вскочила с кровати и, зайдя в ванную комнату, прилипла к зеркалу. Всматривалась в отражение, пытаясь увидеть что-то новое, но кроме блеска в глазах ничего во мне не изменилось. Та же наивная серая мышка, которая совсем недавно шла устраиваться на работу. Забралась снова на кровать. Дали хотя бы ручку с бумагой, давно уже не писала стихов, но сейчас, от избытка свободного времени, хотелось снова начать. Когда составляешь у себя в голове строчки, время пролетает незаметно, все мысли, переносимые на бумагу, становятся упорядоченными. И если что-то волнует, на бумагу излить душу намного проще, чем даже самому родному человеку. После гибели моей семьи я много писала, мне позволяло это не сойти с ума от тоски и разрывающего душу горя. Когда стало легче, я убрала ту тетрадь на шкаф, чтобы не попадалась на глаза. Перечитывать те строки я себе запретила раз и навсегда.
Не знаю, сколько прошло времени, в комнату, как всегда без стука, вошёл Дарт. За ним - я чуть не вскрикнула от радости - вошла Ая с подносом в руках. Не знаю, почему я так обрадовалась, увидев девушку, то ли, что она до сих пор жива и выглядит значительно лучше, чем тогда в военном лагере, то ли от того, что слушала мои истории и ей было интересно, хотя сама поучаствовать в разговоре не могла. Но я вовремя прикусила язык, зная отвратительный характер дворецкого. Если бы показала свою радость, вряд ли ещё встретилась с Аей, уж он бы постарался.
- Завтра Теолос возьмёт тебя с собой, - сказал Дарт.
- Куда возьмёт? – с содроганием вспоминая колючий взгляд старика, спросила я.
- Если будешь спать так же долго, как сегодня, будить приду я, - неприятно улыбнувшись, сказал дворецкий, проигнорировав мой вопрос.
Ая уже выскользнула в коридор, оставив ужин столе. Дарт тоже не стал задерживаться, и, окинув меня напоследок цепким взглядом, закрыл в моей темнице. Вот бывают же такие индюки! Не дожидаясь особого приглашения, принялась за еду. Мясо, как всегда, оказалось божественным. Но такое однообразие скоро грозило надоесть, вкусовые рецепторы требовали овощей и фруктов. Покончив с ужином, праздно послонялась по комнате, повалялась на кровати, снова перенюхала флакончики в ванной. В общем, передала уйму дел, когда снова открылась дверь и вошла Ая с сорочкой и полотенцем для меня. Девушка жестом пригласила меня в ванную, я вприпрыжку последовала за ней.
- Как я рада видеть тебя, Ая! – воскликнула я, приобнимая за плечи, на что она скромно улыбнулась и прижалась ко мне. – Я так надеюсь, что теперь только ты будешь приходить ко мне! Если хочешь, я буду рассказывать тебе дальше истории о моём мире.
Девушка обрадовано закивала. Я снова продолжила рассказ о городах, людях, интересных местах, пока Ая омывала меня. Когда с водными процедурами было покончено, Ая помогла надеть сорочку и, укрыв меня одеялом, присела на край кровати.
- Ты бы хотела отправиться со мной в мой мир? – спросила я её. Девушка согласно кивнула. – Я бы с удовольствием провела тебя по улицам Арбата, сходили бы в батутный центр, а осенью в лес за грибами.
Ая грустно улыбнулась. В двери начал поворачиваться ключ, и девушка, подскочив с кровати, подошла к двери, опустив глаза в пол. Дарт не стал даже заходить в комнату, просто приоткрыл дверь для Аи и снова, провернув ключ, закрыл меня. Как всё-таки здорово рассказывать что-то благодарному слушателю! Конечно, очень жаль, что вступить в диалог Ая не может, но у неё такая живая мимика и жестикуляция, что я просто не замечала её немоты. Я закрыла глаза, и довольно быстро заснула, улыбаясь собственным мыслям.
Опять я оказалась в пещере с ручьём и светящимися стенами, и сразу нахлынула эйфория. Провела кончиками пальцев по холодной воде, и удивилась реальности ощущений. Как во сне можно так ярко чувствовать прохладу воды? Поднявшись, направилась вглубь пещеры, осматриваясь по сторонам. Вдоль стен стояли статуи из белого мрамора: девушки с длинными волосами и мягкими чарующими чертами лица. Некоторые были изображены стоя, другие сидели, скромно подогнув ноги под себя. Но все взгляды белых глаз были прикованы ко мне, следя за каждым шагом. Через неземное чувство счастья стал пробиваться росток неуверенности. Не покидало чувство, что каждая из них хочет мне что-то сказать. Я подходила к каждой, заглядывая в глаза, но статуи оставались молчаливыми изваяниями.