Всё это произошло на виду у большого количества свидетелей, находившихся в зале. Валентин тоже был очевидцем, наблюдая происходящее от двери на лестницу. Через несколько секунд гробового молчания Игнатия сильно вырвало, а потом подобные звуки раздались из разных углов залы. После была минута шума, криков ужаса и слёз, а потом опять стало тихо. Обеденная зала опустела. Эдуард продолжал стоять с окровавленным мечом в руке, а Игнатий сидеть на коленях среди груды обрубков и луж крови. За их спинами пробежал к выходу Валентин, закрывающий глаза Елене. Ещё через пару минут они побросав всё ускакали в сторону города. Осознав, что его жизни больше ничего не угрожает, Игнат вышел на улицу. Свежий воздух и вид природы вернул его в реальность. Он вспомнил о махорке, которую носил с собой на особый случай, потому что постоянно курить привычки не имел. Достал свою ореховую трубку, плотно набил её дрожащими руками и прикурив от фонаря, постоянно горевшего у входа в том числе и для таких целей, присел на ступеньки крыльца, наслаждаясь тишиной и пустотой. Набрал полную грудь дыма и выдохнул его клубящееся облако, собираясь вместе с ним отправить в атмосферу и пережитый ужас, но всё было не так просто.
К нему подошёл Эдуард. Весь в кровавых разводах, видимо, он пытался стереть с себя кровь, но не очень успешно и только растёр. Игнат молча смотрел как тот забивает свою трубку. Он не привык задавать вопросов и не изменил себе в этом и сейчас. После того как трубка разгорелась, босс сел справа от него и сам начал рассказ, про то, как ходил к отшельнику и как получил от него светика. И вообще, обо всём, что с ним случилось. И главное о светике и её характере. О том, что он просто хотел выиграть скачки, а оказалось всё напрасно. Игнатий внимательно слушал и после всего увиденного у него не было оснований подозревать Эдуарда в сочинительстве.
– И что теперь Босс?
– Не знаю, я хочу опять навестить отшельника, который мне её передал и поговорить с ним. Думаю, после случившегося мне лучше не ходить в город.
– Спасибо босс. – Игнат вспомнил, что должен поблагодарить Эдуарда. Он же всё-таки спас его. – А мне, что теперь делать?
– Думаю тебе лучше поискать другую работу. На вот возьми, – Эдуард передал Игнатию кошелёк со всеми деньгами, которые имел при себе. – И возьми моего коня. Это тебе за верную службу.
– Спасибо босс! Я не забуду. Если понадобится моя помощь я всегда к вашим услугам.
– Я буду иметь в виду. Ещё просьба. Расскажи моим родным, как всё было на самом деле и о том, что я просто хотел выиграть скачки.
– Обязательно. Я сделаю всё, чтобы Ваше имя было чистым в их глазах. Но думаю мне тоже лучше не показываться в городе несколько ближайших дней. Меня же, так или иначе, ассоциируют с Вами. Но у меня нет Светика, которая сможет помочь, вздумай друзья этих парней со мной свести счёты.
– Да, ты прав. Но если выдастся случай… Просто имей в виду.
– Я напишу им. Большое подробное письмо и подпишу вашим именем, хотите?
– Пожалуй, это единственный сейчас выход. Ладно делай как знаешь. Спасибо тебе за всё!
– И Вам босс!
Трубка прогорела, Эдуард аккуратно выбил её и убрал в дорожный кисет. Отёр о траву меч и убрал его в ножны, приладил на пояс. «Теперь он мой». – Подумал он и отправился в конюшню, заходить назад в гостиницу за вещами ему было противно. Он взял всё необходимое из обоза, собранного Игнатием. Поплотней закутался в дорожный плащ и, оседлав коня, на котором скакал всю дорогу его помощник, выехал со двора таверны в сторону леса и мельницы, махнув на прощание рукой Игнатию, так и седевшему на крыльце в каком-то молчаливом отупении. Его трубка тоже давно прогорела, и он только теребил её в руках, словно пытаясь найти себя в какой-то пустоте, а, потом опомнившись, подскочил и бегом словно за ним гнались, рванул в конюшню, наскоро собравшись на коне бывшего босса, выехал во двор. Потом словно вспомнил что-то, прикрыл нос краем плаща, зашёл в таверну, забрал меч, раньше принадлежавший Валентину. Потом галопом выехал со двора, и вовремя. Остальные постояльцы вместе с хозяином начали приходить в себя и интересоваться произошедшим.
Ученики
После того как лошадь понесла, и зажжённая телега с Порфирием и Ваской, подпрыгивая на ухабах и выбоинах дороги, оторвалась от упряжи, Порфирий решил: «Это конец». – Сзади по дороге уже приближался отряд преследователей. Грохот их копыт усиливался с такой интенсивностью, что Порфирий как происходящее представлял сцену схватки. Он выбрался из-под телеги. На ногу было не наступить. Жутко мешалось торчащие из ступни древко стрелы. Оно цеплялось за кустики и другие неровности, причиняя невообразимую боль. Телега горела. Порфирий схватил изо всех сил товарища опираясь грудью на борт. Он чувствовал, как плавятся и шипят его волосы. Рогожа которой был укрыт Васка, занялась пламенем. Порфирий рванул изо всех сил и рухнул с другом в кусты. Вогнав стрелу ещё глубже в ногу. Стащил горящие тряпки, швырнул их в сторону и только после этого увидел торчащие из груди друга арбалетные болты, вошедшие, в его теперь уже мёртвое тело, по самое оперение. Порфирий задавил начинающий разрастаться в груди ком и приготовился встречать преследователей с полной уверенностью, что лучше умрёт, чем позволит пленить себя. Но произошло странное. Прямо рядом с ним из неоткуда, появилась девушка с каштановыми волосами в полупрозрачном греческом хитоне.