Он говорил так быстро, что Варя не успевала осознавать смысл произнесённых им слов. Но его присутствие благотворно действовало на её состояние и она, рядом с этим добрым и немного суетливым юношей, таким он ей показался в тот день, начинала чувствовать себя снова живой. И всё, что в этой маленькой, только вновь проснувшейся жизни было доброго, уютного и родного заключалось в этом молодом человеке, так бескорыстно проявившем к ней, сострадание и участие.
– Ты извини, – продолжал Игнат, – Возможно, тебя не очень правильно сейчас об этом спрашивать, но Флор никогда не говорил тебе о возможности появления каких ни будь пришельцев из мира, который за лесом и пустошью?
– Нет, – она начала крутить головой эмоционально, как ребёнок, отрицая такую возможность. – Он вообще ничего мне не говорил о своих планах, иначе я бы ещё давно ушла от него.
– А где он сейчас ты не знаешь?
– Нет, но, кажется, он сбежал, я это слышала от людей, которые ворвались с утра ко мне в комнату. – Варя заплакала и крепко обняла Игната теперь уже не из боязни упасть, а для того чтобы найти утешение своему внезапно ворвавшемуся в сознание горю. Её влажное от слёз лицо упёрлось в кожаную куртку на его плече, отчего стало очень сыро. Но она прижалась ещё сильнее так, чтобы снова ничего не чувствовать кроме гладко выделанной кожи пропахшей лошадью и всеми запахами, которые обычно сопровождают молодого человека.
– Тише, тише не плачь. Сейчас уже сделаем привал и перекусим.
Он слышал и чувствовал её всхлипывания, но совершенно не представлял, что должен предпринять, учитывая все обстоятельства. Игнатий был в том возрасте, когда мужчины уже вовсю проявляют интерес к противоположному полу, но ещё совершенно не знают, что делать с женщиной наедине. Особенно если ситуация не стандартная и собеседнице требуется эмоциональная поддержка. Другое дело целоваться, с какой ни будь девчонкой своего возраста за сараем, там всё ясно, говорить не о чем, а здесь требовались совсем другие навыки. Поэтому он просто старался как можно меньше шевелить плечом, к которому она прильнула, чтобы не потревожить её и дать ей насладится процессом, которым она была так явно увлечена.
«Диалог снова не получился». – Подумал Игнатий, но планов своих не оставил и, найдя предполагаемый ручей, немного дальше чем ожидал, снял свою спутницу с лошади и повёл мыться, совершенно не спрашивая её согласия, потому что действие это было очевидно необходимо, а ответ она могла дать неожиданный.
Надо отметить, что за время работы у Эдуарда, Игнатий получил массу полезных навыков, среди которых научился вести хозяйство и правильно собираться в дорогу. Поэтому небольшой пикник организовал быстро, пока Варенька приводила себя в порядок. К слову, украденное им платье оказалось ей впору и даже шло к лицу.
Они сидели на небольшой полянке в окружение покрытых молодой листвой деревьев и птичьих трелей. Светило солнце. И весь этот антураж настолько расходился с происходящим в городе, что на короткое время, даже события, свидетелями которых они стали не больше часа назад, казались дурным сном. Очнувшись после которого можно забыть и не вспоминать всего увиденного. Они сидели молча, было так хорошо, что совершенно не хотелось говорить не о чём. Просто молчать и созерцать идиллию природы. Но вскоре подул холодный ветерок, быстро превратившийся в сильный ветер. С разных сторон по небу поползли, как чернильные кляксы, грозовые облака. Где-то вдали громыхало, и сквозь клубы туч рвались ещё скромные тонкие молнии. Больше сообщающие о себе слабыми вспышками зарниц нежели мощными раскатами грома. Смело можно было предполагать шторм. Они одновременно засуетились. Так недолго продлившаяся идиллия кончилась, но принесла свой плодотворный результат. Немного морально и физически отдохнув от почти сплошного двухдневного стресса они сблизились и начали проникаться доверием друг к другу. Эти перемены были наиболее ощутимы в Вареньке как в натуре гораздо более подвижной и впечатлительной. Внутренний ступор, овладевший ей за последние сутки, размяк и уступил место немного слезливому и эмоциональному состоянию. Игнатий, заметив перемену в своей спутнице, вначале обрадовался её возвращению к жизни, но потом сообразил, что теперь ему, возможно, придётся иметь дело с потоком не контролируемых женских эмоций, в глубине души запаниковал. Учитывая то, что он и сам находился в далеко не лучшем расположении духа, а увиденное и пережитое им за последние два дня при воспоминании вызывало стойкий рвотный позыв, эта паника вполне могла перерасти в истерику или что-то подобное.