В процессе произнесённого монолога к собранию присоединился опаздывающий Григорий. Он пришёл тогда, когда Флор описывал трудности, которые переживает город из-за некомпетентных мастеров, и обычно хмурое лицо его при этих словах прояснилось, было ясно, что и он не один раз думал на эту тему. Пока Флор говорил о реалиях жизни Новгорода, сидящие за столом согласно кивали, некоторые, особенно солидные, одобрительно поглаживали бороды. Но предложение повременить было встречено недоумением. Поэтому над столом повисла мучительно долгая пауза. Присутствующие ждали объяснений.
Флор привыкший к длинным выступлениям на собраниях городского совета и во время всеобщее вече, не испытывал обычно недостатка в словах во время монологов. Но сейчас, когда в его сторону устремились вопросительные лица сидящих рядом с ним, он не знал, что ответить. Начать переворот предполагалось на следующий день, то есть как можно скорее после отъезда Годфри из города. Текущее собрание планировалось как последнее, на котором будут распределены основные роли и окончательно утверждён план действий. Причина молчания Флора заключалась в том, что он не знал, как объяснить, почему они должны ждать. Не мог же он рассказать собранию этих людей о своих экспериментах с Вариным блюдцем? Тем более что промедление было лишено здравого смысла. Разные варианты ответа вертелись в его голове, но наиболее убедительный никак не находился. Такое с ним случилось впервые за долгое время. Он сам от себя не ожидал подобной растерянности, поэтому не стал по дороге в собрание размышлять над тем, как будет аргументировать свою позицию. Но после почти полуминутной паузы, взвесив все за и против, он нашёл подобие компромисса и сказал:
– Мы выступим после завтра, во время городских скачек. Никто не будет ожидать ничего подобного, и в то же время все горожане будут находиться в одном месте. Для нас это удобно тем, что мы сможем объявить всем о произошедших переменах единовременно, но при этом люди будут заняты праздником и их реакция на переворот будет сглаженной. Особенно если этот день принесёт им много других положительных эмоций.
Таким образом, Флор взяв один день отсрочки вроде бы и исполнил совет блюдца и не разочаровал соратников революционеров.
Объяснение было встречено одобрительно. Собравшиеся занялись распределением обязанностей. Главная роль отводилась городской страже. Капитан должен был таким образом распределить обязанности, чтобы самые верные делу переворота оказались в карауле у здания городского совета. Также верные люди должны были следить за порядком на ипподроме, а тех, в ком капитан сомневается, было решено отправить патрулировать пустую стену. Но таких было немного.
Школу воинов решили нейтрализовать сильным слабительным при содействии дружественных аптекарей и людей из снабжения. Причём первые не должны были знать о том, кому и зачем передаётся слабительное, а другие не должны догадываться, что за порошок они сыплют в пищу. Делу нейтрализации школы воинов был присвоен главный приоритет поэтому и конспирация в этом деле должна была быть максимальная.
Предполагалось, что арестованный собственной охраной совет под давлением стражи сложит с себя полномочия. После чего будет сформирован временный триумвират из Флора, капитана стражи, и судьи, незримо присутствовавшего в комнате через своего доверенного молодого человека. Следующим делом было решено расширить число стражи через принятие в её ряды верных людей и вооружить их из запасов города и при содействии готовых поддержать новую власть оружейников. Последним штрихом, завершающим всё дело смены власти должно было стать городское вече, которое, впрочем, планировалось собрать спустя некоторое время. После того как большинство горожан осознают и почувствуют на себе преимущества нового строя.
Особую опасность для революционеров представлял Годфри, поэтому его с двумя учениками было решено перехватить по дороге в город, арестовать или ещё лучше нейтрализовать. Этому делу был присвоен наивысший приоритет. Его выполнением должны были заняться два отряда самых верных лучников, у которых, желательно, имелись бы счёты с этим человеком или, хотя бы, личная неприязнь.