Уверен, хочет спросить о «штанге», но громкий хлопок двери заставляет ее подпрыгнуть на месте. Слышу женский и мужской голос – кажется, это Тумановы.
— Вы мой, Дым, - строго заявляет чудо. – Я с вами целовалась. Это что-то ведь значит?
И не дает шанса ответить, просто убегая.
Сумасшедший снег на голову: свалилась и растаяла.
Я не спешу заходить в дом: стою на крыльце, практически не чувствуя мороза.
Достаю телефон, вдруг вспомнив, что первый раз за три года встречаю Новый год в официальном статусе «совершенно свободен». И, словно напоминание об этом, на экране появляется имя – Славская. Единственная женщина на моей памяти, у которой не было комплексов по поводу того, что за время в статусе моей любовницы, она осталась просто Славской и не стала «Аней».
— С Новым годом, Антон, - говорит как всегда без приветствия.
— И тебя, Славская.
На заднем фоне ее разговора слышны взрывы салютов, музыка, громкие голоса.
Несколько месяцев назад она сказала, что встретила «того самого мужчину» и собирается за него замуж. Возможно, я даже сделаю исключение и схожу на ее свадьбу: мы перестали спать вместе, но остались друзьями и в некоторой степени коллегами.
— Ты теперь с кольцом? Нашла свой большой бриллиант на дне бокала с шампанским?
— Конечно, - слышу улыбку в ее голосе. Кажется, она правда любит этого парня.
— Надеюсь, он понимает, как ему повезло?
— Если бы ты видел этот камень, Клейман, ты бы не задавал таких вопросов, - хвастается Славская. – Пришлю тебе именной пригласительный. Ты где?
— За городом.
— Встретимся после праздников? – предлагает она.
— Девичник перед официальным окольцеванием? – Получается довольно грубо, но я не люблю такие промашки.
Нам было хорошо вдвоем: с самого начала мы знали, что обоих устроят отношения без обязательств, незамутненные чувствами и прочими вещами, которые способны превратить хороший секс в еблю мозгов. А я во всем люблю порядок и четкость: если женщина ушла – значит, женщина ушла.
— Хорошо, я поняла. – Она без труда разгадывает мою интонацию. – Хорошо погулять, Антон.
— Оторвись там, Славская.
Хочется пять минут полной тишины. И спать.
Но приходится вернуться в дом, потому что мать снова будет обижаться, что я даже с ними все равно на работе. Ей до сих пор тяжело принять, что люди не перестают разводится только потому, что на отрывном календаре заканчиваются листы.
— Антон? – Не успеваю переступить порог, как на меня выходит Нина Туманова.
Взрослая, красивая, эффектная женщина. Умная, обаятельная. В общем, полный комплект. И все, как я люблю: открытый взгляд, ни намека на жеманство. Я ей нравлюсь, и она не стесняется показать это. Даже в том, как берет меня под руку, как бы случайно потираясь грудью о плечо, сквозит интерес и желание углубить знакомство.
— Разве можно быть одному, когда все пьют праздничное шампанское? – Глаза темно-орехового цвета в чувственной дымке.
Стеклянный хлопок заставляет нас в унисон повернуть головы.
В гостиной, около огромной елки, которую мы с братом задолбались ставить, стоит Туман. Уже без варежек и шарфа, но все в том же смешном свитере. Вокруг ее ног россыпь осколков елочной игрушки. Она растерянно смотрит на руки Нины, обвитые вокруг моего предплечья, стремительно бледнеет, отчего веснушки практически исчезают с ее похожего на сердечко лица.
Какой черт меня тянет за язык – понятия не имею, но, кажется, все дело в том ее: «Вы мой, Дым», потому что я аккуратно, но твердо высвобождаю руку и, разглядывая малышку в разноцветных бликах гирлянды, говорю именно ей:
— Я не был один.
******
Ее лицо немного розовеет, в глазах появляется уже знакомый мне блеск. Хочется подойти к ней и, наконец, решить загадку с ее именем, но я не успеваю этого сделать, потому что в короткую паузу снова вторгается голос Нины:
— Вы знакомы? – Она скорее шокирована, чем удивлена.
— В некоторой степени, - уклончиво говорю я, ловя взглядом узкую ладошку Тумана, которая натягивает рукав свитера почти до самых кончиков пальцев. Рукав той самой руки, на которой теперь подаренные мной часы. И она, как бы напоминая мне об этом, поглаживает запястье поверх одежды. – Она так и не сказала, как ее зовут.
Откуда-то сбоку в гостиную вваливается толпа народу: наши с Андреем родители, мой брат, Тумановы. Еще до того, как кто-то начинает говорить, у меня, наконец, начинает немного прояснятся в голове, но все-таки мой старый учитель опережает, не дает мысли оформится в четкое понимание всей херни случившегося.