Первое, что смогла выговорить Жермена, было:
— О мама!.. Наша бедная мама!..
И теперь уже все трое заплакали.
У Бобино тоже текли слезы, он не стыдился их. Юноша, не имевший родной семьи, понимал, какую утрату понесли девушки со смертью чудесной женщины, любящей и мужественной. Прожив несколько месяцев в близкой дружбе с девочками, он видел, как хорошо мадам Роллен воспитывает дочерей, уча их труду — главной добродетели человека, и какие сокровища любви кроются в ее сердце. Он искренне оплакивал ее, проявлявшую к нему материнскую заботу и нежность.
Несколько минут прошло в этих общих излияниях души, одновременно и горьких и сладостных.
— Мы никогда больше не расстанемся с тобой, правда, Жермена? — говорила Мария, нежно обнимая старшую сестру.
А Берта, держа руку Бобино, благодарила:
— Ты дал нам счастье… Мы этого никогда не забудем!
— Нет, моя дорогая, — сказала Жермена, — нет, мы никогда не расстанемся, князь мне сказал…
Жермена вдруг осеклась и спросила:
— Но где же он, почему его нет с нами?.. Он должен быть здесь… Это ему мы всем обязаны… Ведь правда, Жан?
— Да, да! Мы ему всем обязаны, и я тоже каждый день благословляю его!
— Где он?.. Он уходил из дома… А теперь слышно, как подъехал экипаж, наверное, он вернулся, — наперебой говорили сестры.
Бобино опустил голову, мучительно думая, как ему поосторожнее рассказать о случившемся. Наконец, не выдержав, он, как говорится, зажал сердце в кулак и выпалил:
— С ним произошел несчастный случай…
— Ох, Господи!..
— К счастью, не очень серьезный…
— Что с ним?! Он умер?..
— Нет!
— Поклянитесь мне в этом! Поклянитесь! — воскликнула Жермена совершенно вне себя.
— Я только что говорил с ним.
— Так он ранен?!
Послышались шаги. Это несли князя.
Жермена, конечно, хотела немедленно узнать правду и, поверив в свои силы, попросила Бобино:
— Друг мой, выйдите на минутку, я должна одеться, чтобы идти к нему.
— Что вы задумали? Разве вы в состоянии?!
— Да, в состоянии. Мое место там… около него. Это его сейчас пронесли… раненого… может быть умирающего!.. Я буду за ним ухаживать, я его выхожу… спасу. Пожалуйста, делайте, что я вам сказала.
Бобино послушался и пошел к двери, где едва не столкнулся с доктором.
Жермена чувствовала к врачу бесконечную благодарность, очень его любила и доверяла ему, но она не оставила своего намерения и сказала Перрье:
— Я узнала, что с князем произошло несчастье…
— Дитя мое, успокойтесь, прошу вас! — сказал врач, встревоженный видом ее горящих глаз и покрасневшего лица.
— Но я хочу за ним ухаживать!
— Вы будете за ним ухаживать, вы его увидите.
— Сейчас, сию минуту!
— Не сию минуту, а после перевязки.
— Вы мне позволяете?
— Даю в этом слово! Позволяю. Он и сам то и дело просит о встрече с вами, и лучшее, что я могу сделать, — это позволить вам увидеться, но только на минуту.
— Но я ни на сколько не хочу его оставлять, ни днем, ни ночью.
— Вы будете делать то, что я вам скажу, что велит здравый рассудок.
— Но мой долг требует…
— Вы ведь верите мне?
— О да! Вполне верю и благодарна вам за все!
— Так вот, вы сможете видеть его когда захотите, но при условии… Не переутомляться самой и не утомлять его. Кроме того, ему вообще можно видеть только самых близких, нужен полный покой. Эти милые крошки помогут ухаживать за ним.
— …Мои сестры, доктор…
— Я знаю их историю… Они останутся с вами.
— Доктор! Ради Бога! Скажите только!..
— Спрашивайте, дитя мое.
— Что с ним?
Перрье, видя, что Жермене можно сказать правду, не счел нужным скрывать ее.
— Он получил ранение шпагой.
— Он дрался на дуэли?.. С кем? — спросила она, и сердце ее сжалось.
— С бароном де Мальтаверном. Светский человек, вам не известный.
С проницательностью, свойственной женщинам, Жермена подумала: «Может быть, через него действовал тот бандит!»
— Так вы будете меня слушаться?
— Да, доктор.
— Итак, через час вы увидите князя.
Доктор возвратился к больному, напомнил, как он должен себя вести, и взял обещание слушаться.
Когда прошел час, показавшийся обоим молодым людям нескончаемым, Жермена поднялась с постели и, опираясь на сестер, добралась в спальню Мишеля.