Войдя, лакей как заведенный выпалил:
— Месье послал меня к месье, чтобы спросить месье, не желает ли месье зайти поговорить с месье.
Бобино и в образе джентльмена не утратил любви к юмору, он сунул большие пальцы в жилетные кармашки, с уморительным видом присвистнул, глядя на посланца, и сказал:
— Выражаетесь вы очень изысканно, но немного непонятно. Я совсем запутался во всех этих «месье». Давай-ка почистим фразу и попробуем оба понять, о чем речь; наверное, так: месье, твой хозяин, просит месье, то есть меня, чтобы месье, опять-таки я, сказал тебе, что месье, значит, снова я, изволил пойти с тобой к месье, твоему хозяину… Уф-ф…
— Месье понял, — сказал лакей с прежним невозмутимым видом.
— Не без труда, даже вспотел, — со вздохом сказал Бобино. — А ведь можно было выразиться просто: «Месье хочет вас видеть». Где же он сейчас?
— Внизу, в своем экипаже.
Бобино спустился и увидал месье де Шамбое в роскошном ландо, запряженном парой прекрасных гнедых лошадей.
Читатель, наверное, помнит, что Шамбое — это не кто иной как Бамбош, правая рука графа Мондье. Но ни Березов, ни Бобино не узнали бандита в его новом обличье: перед Мишелем этот безупречно элегантный человек, лакей Жан, едва мелькнул в день, когда отравили несчастную монахиню, а Бобино видел его только во время драки в пивной Лишамора, драка же — не самое лучшее место для запоминания.
Бамбош действительно стал неузнаваем: одетый с безупречным вкусом, говорящий как образованный человек из общества, он держал себя с некоторой мягкой застенчивостью, но очень естественно и был изысканно вежлив. Мерзавец успел хорошо усвоить уроки своего страшного учителя.
Де Шамбое выскочил из экипажа и, дружески пожимая руку Бобино, сказал:
— Извините, пожалуйста, за беспокойство, но не угодно ли вам, князю и девицам проехаться со мной в монастырь Камальдолей? Погода, как видите, прекрасная, воздух такой легкий, экскурсия получится очаровательная. Отправимся когда вы пожелаете, я отошлю кучера и буду править сам. И для всех вас в экипаже при этом хватит места. Посоветуйтесь с князем и постарайтесь убедить, чтобы он согласился ехать сейчас, без приготовлений. Импровизированные удовольствия всегда бывают самыми приятными.
В этот день, несмотря на зимнее время, погода была действительно великолепна.
Но общей экскурсии не суждено было состояться: Берта простудилась на легком морозце. Мария не хотела оставлять сестру. После ласковых препирательств — Жермена и мужчины считали неделикатным отправиться без младших, тем более поездку вполне можно было перенести, — все-таки сошлись на том, что не следует во что бы то ни стало держаться всегда впятером, каждый волен поступать по своему усмотрению и не лишать себя удовольствия, если это не причиняет неудобств другим.
Вскоре князь и Жермена сидели в ландо, напротив них разместились Бобино и де Шамбое, а лакей устроился на козлах рядом с кучером. Лошади побежали шибко, и девушки помахали из окна, прощаясь с путешественниками.
До монастыря Камальдолей от Неаполя на лошади два часа езды. Дорога идет все время в гору, сначала меж красивых загородных вилл, потом густым лесом.
Осмотрели храм с красивой живописью, потом три ряда келий, большинство их пустовало; полюбовались из обширного сада чудесной панорамой гор, холмов, долины, селений и видом на Везувий.
Месье де Шамбое давал пространные пояснения обо всем, что они осматривали.
В монастыре находилось много посетителей, большинство уже собирались в обратный путь, а Шамбое так увлекся достопримечательностями, что возвращался то к одной, то к другой, еще раз приглашая рассмотреть и полюбоваться их красотой.
Наконец князь сказал:
— Пора бы возвращаться, чтобы успеть приехать засветло.
— Не беспокойтесь, лошади у меня хорошие, дорога пойдет теперь все время под гору, и через полтора часа будем в Неаполе.
Между тем все посетители уже отбыли, наши герои оставались последними.
— Надо скорее ехать, — сказал Мишель, уже не на шутку обеспокоенный.
Начали искать ландо, но оно куда-то исчезло. Шамбое обозлился и принялся во весь голос звать своих слуг.
— Негодяи, наверное, где-то выпивают, — говорил он, все более распаляясь. — Презренная порода эти лакеи!