Ещё одно здание с панорамными окнами, кованый забор, шлагбаум. Отчего-то у девушки мокли ладони, когда она смотрела на всю эту роскошь. Хотелось утонуть в кресле автомобиля и закрыть глаза.
— Ну что, идём? — послышался хриплый, тяжёлый голос рядом. — Это будет быстро, я обещаю.
— Что? — Одри непонимающе вскинула брови. — Слушай, я… ну… может, я подожду тут?
— Не выйдет, это такси, — улыбка на лице мужчины становилась странной. — И я брал его до одной точки. Проще будет вызвать новое, когда я закончу с поиском нужных бумаг. Не хотелось бы бросать тебя посреди улицы. Так что идём?
Она медленно кивнула, затем стала послушно вылезать из машины. Всё вокруг было, на удивление, пустым, даже детская площадка угрюмо пустовала, и из-за этой пустоты красные и жёлтые краски на ней казались куда серее. Нэд вёл секретаршу под руку к широкой двери с фрамугой, из-за которой иногда выглядывала худощавая нервная консьержка.
С бессменной блуждающей улыбкой он ввёл девушку в подъезд. Та неловко озиралась вокруг — на коричневую матовую плитку, на бежевые стены. За стеной пискнул лифт, и Элс вздрогнула, затем вошла вслед за шефом. Тот нажал круглую металлическую кнопку одиннадцатого этажа.
Как в тумане Одри выходила из лифта. Как в тумане смотрела на мужчину, когда тот рылся в пиджаке и открывал замок. Ротман нажал на ручку тёмной двери, пропустив помощницу перед собой в тёмный, глухой коридор. Пахло деревом. Ещё… уличным высотным сквозняком, какой-то бытовой химией для уборки.
— Ты совсем плохо выглядишь, — тут же послышалось за спиной. — Такая бледная… точно хорошо переносишь алкоголь? Может, тебе прилечь?
— А… мне?.. — она в очередной раз вздрогнула, сглатывая невидимый ком. Ноги вдруг в самом деле стали подкашиваться. Сквозь темноту Элс плохо различала силуэты мебели и даже цвет обоев. Вроде бы… белые, в прозрачный, светлый, коричнево-жёлтый листик.
Внезапно тяжёлые руки опустились ей на плечи, и девушка тяжело выдохнула.
— Идём, приляг пока. Такое бывает. Без привычки… всякое бывает, — он толкнул её чуть-чуть вперёд, глубже в квартиру.
Казалось, секретарша чувствовала, как её касались в темноте волосы шефа. Глаза метались по полу, но взгляд проваливался в темноту.
— Не могу понять, что со мной, — честно призналась Одри и была счастлива, что хотя бы сейчас не видно её красного лица. — Такое… впервые. Не знаю, что случилось…
— Может, влюблённость? — вдруг хрипло спросил мужчина, едва сдерживая усмешку.
— Что? — она попыталась обернуться, но тут же себя одёрнула. Ладони стали чуть вздрагивать, подкосились колени, а всё внутри вмиг опустилось и превратилось в узел. — Что… вы имеете в виду?
— Влюблённость. Я тебе нравлюсь? — руки скользнули ниже по плечам, обхватывали их и слегка поглаживали. — Только честно. За честность тебе ничего плохого не будет.
— Я… я не знаю, — ком в горле не проглатывался. Мысли путались, заплетался язык. — Ну, вы… хороший человек и… ну… наверное, да, нравитесь, — Элс вытаращила глаза, только сейчас осознавая контекст сказанного.
— Чудно. Потому что ты мне тоже нравишься. Только это… — ухо обожгло чужим дыханием. — Ничего не будет значить, хорошо? Вернее, будет, если ты этого захочешь.
— Чего… захочу? — на лбу выступали капли пота. Становилось всё жарче, рубашка стала прилипать к телу.
Стук сердца заглушал его слова. Сквозь тьму мерцал тот самый взгляд и едва бликовали тонкие прямоугольные очки.
Та самая?
Она хотела что-то сказать, но язык не слушался. Мужчина сзади тяжело дышал, странно улыбался и прикрывал глаза, Одри не видела, но слышала это. Он поправлял ей волосы, стягивал с тела пресловутый синий пиджак, который тут же упал на пол. Голова кружилась, правда что-то предательски тянуло низ живота. Так сильно, что опухали половые губы, слегка мешали стоять, и к ним прилипала ткань белых хлопковых трусов.
«Расслабься» - звучало практически над ухом. «Между нами». «Только между нами, здесь мы не начальник-подчиненная, здесь мы мужчина и женщина». «Ты мне очень нравишься». «Все будет хорошо».
Что хорошо? Мысли путались меж собой. Хорошо было, когда он запускал руки со стороны спины, расстегивал пуговицы на рубашке, буквально, раздирал их. Сладкие, горячие прикосновения обжигали, заставляли ежиться. Кожа под ними плавилась, правда внутри все отчаянно сопротивлялось. Как же субординация? Как же… рабочая этика? Все сейчас катилось к чертям, и Элс не понимала, кто в этом виноват. Шеф, который спьяну на неё накинулся? Она, которая не может выдавить из себя даже слово «нет»?