От нервов намокала спина. Одри думала, что просто будет работать секретарём, а не наблюдать за междоусобными войнами за «крепость» корпорации.
— Ещё раз, что ты спрашивала? — Нэд вскинул брови, глядя на дорогу. Прослушал последний вопрос.
— Кто сейчас акционеры? Ты, генеральный и его сын? Или есть ещё кто-то?
— Его дочь, — по лицу пробежала блуждающая ухмылка. Мужчина пристально смотрел на дорогу, и в ухмылке едва показались белые ровные зубы. — Тридцать процентов у старика. Двадцать у дочери и двадцать семь у сына. Она сейчас… учится в закрытом пансионе для девушек. Ей скоро будет восемнадцать, и когда вернётся в город, мы с ней… познакомимся.
— Считаешь, что она может продать тебе часть акций? — Элс сдвинула брови, и меж ними пролегла заметная морщинка.
— Да-да, типа того, — ухмылка вновь стала шире. — Типа того.
Совсем немного больно
— А, кстати, — Нэд как-то странно улыбнулся, чуть склонив голову в сторону. — Хотел спросить. Ты… всё время ходишь в этом синем пиджаке. Почему, в чём дело? Если у тебя проблемы со средствами, я могу… спонсировать тебя. Помимо зарплаты. — Он слегка прищурился. Не было понятно, от света или же то было подавленное высокомерие.
— Что? — Одри раскрыла глаза, затем поперхнулась от неожиданности. — Нет, всё нормально, мне хватает зарплаты, я умею жить по средствам. — Зубы сжимались сами собой. Почему-то его предложение обижало, и девушка сама не могла понять, почему. — Просто это мой любимый пиджак. Тёплый, мягкий… удобный. Вот и хожу в нём всё время.
— Что ж, ясно, — Прищур становился всё сильнее. — Слушай, я очень не хочу тебя обижать, но ходить в одном и том же пиджаке каждый день… слегка странно. Мне бы не хотелось, чтобы на тебя косо смотрели коллеги или начальство. — Чуть дрогнул уголок рта, глаза странно блеснули каким-то холодным, жутким блеском. — Не могла бы ты не носить его больше? Ты чудная, привлекательная девушка, а эта тряпка всё портит. Хочешь, я куплю тебе других пиджаков? Фирменных, красивых. Думаю, тебе пошёл бы белый или тёмно-красный. Как считаешь?
— Почему? — внутри всё опустилось. Элс сдвинула брови и тут же начала себя осматривать. В чём дело? Вполне себе милый, мягкий, хлопковый пиджак. Ни капли не заношенный, несмотря на любовь хозяйки к нему, ни капли не старый. Любимый, комфортный, словно часть тела. Согревающий не столько кожу, сколько душу. В нём не было жарко знойным летним днём, и при этом не было холодно среди вечерних ветров.
Обида. Негодование. Стыд, неловкость, диссонанс. Мужчина, который ей так нравился, сейчас просил бросить вещь, которая ей нравилась. Нет идеального ответа на эту просьбу. Что бы она ни сказала — будет осадок.
— Вы просите меня об этом как начальник подчинённую? — глухо спросила Одри. — Раз так, то…
— Нет, как твой молодой человек, — Ротман вновь улыбнулся. Чуть наклонился и смахнул с лица секретарши прядь волос. — Почему опять на «вы»? Я не хотел тебя задеть, ты можешь его носить, если хочешь, твоё дело. — Правда, короткая улыбка тут же сползла с лица. — Просто я считаю, что вещи должны украшать, а не просто закрывать тело. Ты без этой вещи куда красивее. Думаю, любой мужчина бы со мной согласился. — Нэд расслабленно пожал плечами.
Вновь диссонанс. С другой стороны, он просто высказывал своё мнение, разве нет? Элс глухо вздохнула и слегка поёжилась. Высказывал мнение и предлагал что-то взамен. Предлагал купить другой пиджак. Быть может, в этом ничего такого нет, а она просто накручивает? Обижается за то, что не оценили её вкус? В конце концов, если мистер Ротман завтра придёт в малиновой рубашке в жёлтый горошек, Элс тоже выразит некоторое недоумение. Так, быть может, её синий пиджак выглядит в его глазах так же, как в её — рубашка в горох.
Судя по ресторану, куда Нэд её приводил, у него явно хороший вкус. Да и судя по тому, как он одевался… с иголочки, явно подгонял одежду в ателье и явно тратил на гардероб не одну тысячу долларов. Акула бизнеса должен хорошо выглядеть, иначе трудно будет работать над репутацией. Но в случае с Ротманом гардероб был не только для репутации. Складывалось впечатление, что он просто ни за что не мог позволить себе выглядеть плохо. Не только плохо — он не мог позволить себе выглядеть даже средне. Откуда брался такой жестокий перфекционизм, Одри понятия не имела, но он был: начинался в бухгалтерских отчётах, заканчивался на идеально отглаженных манжетах.