— Как ты относишься к… некоторому принуждению? — Зрачки странно блеснули в темноте. — К лёгкой боли?
— Я… — Она тяжело выдохнула, уставившись вниз. Нэд любит принуждать? — Я не знаю, никогда не пробовала. — Влажнели руки. Что он имеет в виду? Почему решил сказать об этом здесь?
Голова отказывалась соображать. К какой ещё боли? Он имеет в виду, что…
— А хочешь попробовать? — Мужчина приблизился ещё на шаг и слегка наклонился над своей секретаршей. — Прости, если я всё же форсирую. Однако я хочу, чтобы ты попробовала. Прямо сейчас.
Попробуй боль. Сперва тебе не понравится, но потом ты не сможешь оторваться.
«Я не хочу никакой боли» — стучало в висках. Но он подходил, касался подушечками пальцев красной кожи щеки, слегка поглаживал волосы. Странно улыбался и приятно пах, как и всегда. Казалось, ощущались даже кончики его ногтей.
— Если ты сумеешь разделить со мной мои предпочтения, — тихо продолжил он, — ты сделаешь меня счастливым. А потом мы продолжим узнавать друг друга.
— Но ты сказал, что… — бормотала Элс, непонимающе озираясь вокруг.
— Я хочу тебя. Сейчас, — продолжал давить Ротман, стаскивая с плеч пресловутый пиджак, затем брезгливо откинул его в сторону.
— Нет. Стой. Подожди, — она нахмурилась и отступила на шаг назад.
Всё происходило слишком быстро.
— Один раз, — вновь звучал стальной голос. — Не беги от неизбежности, Одри, она будет быстрее.
— От какой ещё неизбежности?
— От меня.
Когда вежливый, внимательный вид стирался, Нэд казался по-настоящему жутким. Красивое бледное лицо выглядело насмешливо-кривым, мерцали очки, и стальные глаза за ними прожигали насквозь. Сложно было поверить, что там, в машине, и тут — это один и тот же человек. Словно у шефа было альтер эго или же маска, за которой он привычно прятался перед посторонними. Только теперь Элс больше не посторонняя.
— У тебя красивая грудь, — тихо сказал он, гладя, как отлетали пуговицы белой рубашки. — Дай мне посмотреть.
Сейчас она начинала его бояться. Зажмурила глаза и попятилась, однако за спиной тут же почувствовала холодную стену. Тень начальника закрывала голову и тело, он нависал и продолжал ухмыляться.
— Ты что, меня боишься? — вновь послышался голос, совсем рядом. — Не надо бояться, ты просто мне очень нравишься. Очень. Ты сводишь меня с ума.
По спине пополз странный холод. Словно девушка была не вместе с мужчиной, в которого влюблена, а осталась один на один с маньяком. Не получалось ничего сказать — иррациональный страх парализовал тело.
Она раскрыла глаза, как только почувствовала, что железные пальцы сомкнулись у неё в волосах. Они натягивались, становилось по-настоящему больно.
— Стой, Нэд, — голос дрожал. — Хватит.
— Я ещё ничего не сделал, — вновь раздавался хриплый ироничный голос над ухом. — Просто расслабься и позволь мне…
В тот же момент где-то рядом раздался телефонный звонок, и Элс резко раскрыла глаза. Шефу кто-то звонил. Как ни странно, Одри почувствовала невероятное облегчение, вплоть до озноба. Мужчина ослабил хватку, раздражённо лязгнул зубами и пошёл к пиджаку за мобильником.
— Это по работе, — как ни в чём не бывало сказал он, хотя во взгляде всё ещё читалось заметное раздражение. Ему сорвали секс, но Ротман не мог пропустить этот звонок. — Послушай, не волнуйся, извини, если напугал. Меня, бывает, заносит. Мы поговорим об этом. Можешь подождать меня на кухне, хорошо? Как освобожусь, я сделаю тебе кофе.
Столь разительная перемена заставляла подкашиваться колени. На ватных ногах Элс побрела в сторону широкой кухни-столовой, где под потоком сквозняка поднимались жёлтые шторы, а на окнах стояли маленькие декоративные фикусы.
Что это только что было?
Голова гудела. Пустыми глазами Одри таращилась в пол, пока сердце больно стучало в грудной клетке.
Он отлично видел в темноте. Иногда казалось, что даже лучше, чем при свете. Поджимал губы, скользил зрачками по складкам своего пиджака. Не по плану. Совсем не по плану, и это бесило. Нэд ненавидел, когда планы срывались, когда расписания катились к чёрту.
Мужчина взял телефон, затем быстро направился в соседнюю комнату, вышел на широкий, обитый деревом балкон. Свежо, чисто. Где-то неподалёку шумели шины проезжих автомобилей, по окнам соседних домов скользили блики уходящего солнца.