Мы ржали несколько часов.
Пока мы веселились ту неделю в Бангкоке, бои, предсказанные нашим пленным, бушевали вокруг лагеря Сил спецназначения Дакшеанг.
Майк Шепард, Один-Ноль находившейся на Брайт Лайт в Дакто РГ "Монтана" был вызван в радиорубку, где узнал, что неподалеку от осажденного лагеря сбит "Хьюи", и четверо членов экипажа спасаются бегством. Шепард поднял Один-Один Джо Сэмпла и Один-Два Денниса Нила, и они вместе со своими ярдами сели в два вертолета, чтобы отправиться за попавшими в беду авиаторами.
Когда РГ "Монтана" стартовала, Кови сообщил РГ "Гавайи", находившейся примерно в двадцати милях (32 км) в Камбодже, что они "обсыхают на берегу". Понимая, что вертушки SOG будут заняты, по крайней мере, час, Один-Ноль РГ "Гавайи", недавно получивший повышение капитан Грег Глэсхаузер, остановил своих людей — Один-Один Майка Куропаса, Один-Два Рэя Гудвина и семерых ярдов — и занял круговую оборону.
Около Дакшеанга Кови обнаружил сбитых авиаторов и навел на них два спасательных "Хьюи" с РГ "Монтана". Когда первая птичка приземлилась рядом с пилотами, по ней открыли огонь, ранив Сэмпла, Нила и двух ярдов, а также троих из четырех членов экипажа "Хьюи". Над ними во второй птичке Шепард и трое ярдов прикрывали огнем, пока их раненые товарищи подбирали двух сбитых авиаторов и улетали. Первый "Хьюи" был сильно поврежден и теперь должен был совершить аварийную посадку в Дакшеанге, но лагерь был под обстрелом. На подходе оба "Хьюи" получили еще больше попаданий. Один-Ноль Шепард прорвался сквозь шквальный огонь, чтобы помочь раненому пилоту первой птички добраться в безопасное место, затем вернулся, чтобы поднять своего товарища по группе, сержанта Нила, и уложить его на землю. Нил открыл глаза, что-то проговорил, и умер. Затем Шепард отнес Джо Сэмпла в укрытие. Несмотря на огонь противника, Шепард погрузил раненых в два других "Хьюи", и, наконец, они улетели в Дакто. Из двух других сбитых членов экипажа Арт Бартельми погиб, а Роджер Миллер был взят в плен. Он был освобожден вместе с другими военнопленными в 1973 году.
Пока это происходило, РГ "Гавайи" обсыхала на берегу в Камбодже. Примерно через час после остановки один из ярдов приложил руку к уху, подавая сигнал, что что-то услышал — остальные обернулись как раз в тот момент, когда сорок солдат NVA открыли огонь из РПГ и очередями из автоматов. Один-Один Куропас вскинул свой CAR-15 — выстрел из АК попал ему в центр груди, нанеся тяжелейшее ранение. Ответив шквальным огнем, Один-Ноль Глэсхаузер схватил раненого товарища, организовал отход и понес Куропаса, остановившись лишь чтобы обработать его рану. Тем временем Гудвин вызвал Кови, и пара "Кобр" прибыла, чтобы сковать противника.
Менее чем за час РГ "Гавайи" добралась до небольшой прогалины на склоне холма, достаточно большой для эвакуации с помощью веревки. Пилот "Хьюи" Джим Лейк завис над ней и удерживал свой борт в устойчивом положении, пока Глэсхаузер крепил тяжело раненого Куропаса в эвакуационной обвязке.
Понимая, что времени на то, чтобы захватить кого-то еще, нет, Глэсхаузер дал вертушке отмашку, затем повел РГ "Гавайи" дальше. Они пробились через противника, пробежали еще несколько минут и достигли лучшей точки для эвакуации. На этот раз вытащили всех, но когда они достигли верхушек деревьев, Глэсхаузер увидел, что обвязка Гудвина ослабла; он обхватил своего радиста и весь полет удерживал его медвежьей хваткой. В Дакто они узнали, что Куропас скончался от ран.
Новости о смерти Нила и Куропаса ударили по нашему веселому возвращению из Бангкока, как мощная оплеуха. Оба были хорошими разведчиками и пользовались всеобщей любовью.
Их потеря была достаточно тяжелой, но на следующий день новый старший офицер усугубил ситуацию, самонадеянно сунув свой нос туда, куда не следует. Он привел на поминальную службу капеллана и приказал всем присутствовать. Смириться со смертью наших друзей было достаточно тяжело, но заставлять нас сидеть там и слушать успокаивающие речи благочестивого капеллана, который даже никогда не видел их? Это было слишком. Мы предпочитали поминки в клубе: спеть "Эй Блю", поднять тосты, а затем скорбеть в одиночестве, как мы всегда делали.
Невнимательный в своем надуманном горе, старший офицер не имел ни малейшего понятия, насколько глубоко мы возмущены его фарсом, особенно издевательским был его панегирик, с заглядыванием в бумажку, чтобы вспомнить их имена. Деннис и Майк были нашими друзьями, мы были теми, кому придется жить с их потерей, кто должен завтра отправиться в те же проклятые места, где они погибли, и уверить себя, что то же самое не случится с нами. После панихиды мы едва терпели этого офицера. Несмотря на высокое звание, его больше никогда не воспринимали всерьез.