Какой-то человек снял с меня тяжелый рюкзак, взяв на себя радиосвязь. Я был счастлив избавиться от него. Все, чего я хотел, это сесть и попытаться заставить мою голову перестать гудеть.
Через минуту над нами появился еще один вертолет. "Мы эвакуируемся", — сказал мне человек в камуфляже и повел к зависшей птичке. Я поднялся на борт вместе с несколькими маленькими смуглыми человечками, которых я считал дружественными, несмотря на их грязные лица и оружие. Пока мы летели, боль пульсировала и билась, стучась в мой мозг, пока на глазах не выступили слезы. Я обхватил голову обеими руками, пытаясь выдавить зверя, грызущего изнутри мой череп.
Мы где-то приземлились, наши лопасти взметнули красную пыль. Нас встретил человек с чистым лицом. Я понял, что он знал меня, и почему-то я думал, что знаю его. Он схватил меня за плечи и спросил: "Кто я?"
Что за глупый вопрос! "Ты — я тебя знаю! Ты…" Я пытался и пытался, но так и не смог выговорить его имя.
"Это я", — настаивал он, — "Джим Стортер!" Я пытался произнести это, но всякий раз его имя улетучивалось, как воспоминание о забытом сне к полудню. Пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, я выпалил свой номер социального страхования, но смог произнести не больше половины цифр. Я видел других людей, которых, должно быть, знал, но не мог вспомнить их имен. Я продолжал стараться, пытаться, заставлять себя. Черт возьми, я не мог вспомнить!
Затем мою спину пронзила боль, и мне пришлось сесть.
В какой-то момент я отметил, что нахожусь на борту вертолета, и после этого со мной заговорили люди в медицинской форме. Боль пульсировала и пульсировала, но еще хуже было потерять память, лежать в госпитальной палате, не зная, кто я, где я и почему я здесь. Последовавшие день или два так и остались в тумане; в моей медицинской карте остались рентгеновские снимки и результаты обследований. Врачи диагностировали временную амнезию, сотрясение мозга и травмы спины от гиперэкстензии позвоночника. Отзывчивая медсестра в конце концов заверила меня, что это Плейку, 71-й эвакуационный госпиталь. Она несколько раз произнесла мое имя, и когда оно начало обретать смысл, амнезия начала проходить. Каким-то образом я снова оказался в Контуме, хотя не могу вспомнить ту поездку. Парадоксально, задумался я: как я смогу узнать, полностью ли восстановилась моя память?
Всего через день после возвращения в CCC я был со своей группой, снова в Дакто, ожидая вывода на ту же цель. Вообще-то я ожидал пару дней отдыха, по крайней мере, пока моя спина не почувствует себя лучше, но лицемерный офицер S-3 — сам ни разу не бывавший на разведывательной задаче — предложил: "Вам не обязательно идти, если вы не хотите". Альтернативой, сказал он, было отправить мою группу без меня. Лес Дувр был готов возглавить ее, и я уверен, что он сделал бы все замечательно, но я был тем Один-Ноль, кто начал эту задачу, и я был полон решимости быть тем, кто ее закончит. Я скорее умер бы, чем покинул свою группу, и офицер S-3 знал это.
Так что через четыре дня после падения с тридцати четырех футов из одного "Хьюи" я оказался в дверном проеме другого, глядя на проносящиеся подо мной "Кобры" и снижаясь на LZ в Лаосе. На этот раз мы зависли примерно на пяти футах и спрыгнули на землю.
Потребовалось два дня непрерывного скрытного передвижения, чтобы достичь нашей цели, дна долины, где выяснилось, что на сей раз агент был прав. Мы нашли тропу именно там, где, со слов агента своему куратору из ЦРУ, она должна была быть. Широкая, гладкая и ровная, и достаточно большая, чтобы на ней поместился джип, ее величина была достаточной для слонов, о которых он сообщил.
Я сфотографировал ее, затем настало время для минирования. Сначала я отправил Дувра и Джастиса, каждого с двумя ярдами, вправо и влево по тропе в качестве охранения. Затем, под прикрытием Гмиттера, встал на колени и снял панаму, положив ее на тропу. Я использовал свой мачете с бананообразным лезвием, чтобы сгрести в сторону светлую поверхностную почву. Сделав это, я вырыл в темном нижележащем грунте ямку, достаточную, чтобы вместить мину размером с пивную банку, аккуратно ссыпая всю лишнюю почву в свою панаму. Затем я подготовил капсюль-самоликвидатор размером с большой палец, раздавив ампулу с кислотой, чтобы активировать его. При текущей температуре кислоте потребуется около пяти суток, чтобы растворить медную проволоку внутри капсюля и взорвать мину — если слон или солдат NVA не сделают это первыми. Взведя мину, я осторожно поместил ее поверх капсюля-самоликвидатора, затем засыпал более светлым поверхностным грунтом и заровнял, чтобы место выглядело похоже на остальную поверхность тропы. Я убедился, что с любого направления визуально обнаружить мину будет невозможно. Встав, я выбросил излишки земли в джунгли и дал группе знак перестроиться. Не прошло и трех минут. Мы не произнесли ни слова.