Генерал одобрительно кивнул, увидев нашу стойку с выпивкой — джин "Танкерей", Чивас "Сильвер Лейбл", бурбон "Уайлд Тёки", коньяк "Наполеон", водка "Столичная" — сорта, которые не встречаются нигде в Юго-Восточной Азии. "Только лучшее для лучших", — хвастались мы посетителям. Чего не знали наши посетители, так это что Лоуэлл Стивенс хранил настоящую выпивку в подсобке, и каждое утро, например, заливал в бутылку "Столи" обычный красный "Смирнофф".
Генерал, любитель скотча, пил его со льдом. Затягиваясь огромной сигарой и потягивая из большого стакана нашу "экономическую" выпивку, он практически устроил шоу одного актера — не то чтобы напыщенный, но весьма довольный собой. Спустя час этого представления и после нескольких доз выпивки Кен Макмаллин скромно наклонился к нему и спросил: "Сэр? Не могли бы вы мне сказать? Как вас зовут?"
Генерал был немного удивлен, но и польщен. Он улыбнулся, стряхнул пепел с сигары и сказал: "Что ж, меня зовут Ральф".
Макмаллин чокнулся с генералом и выдал: "Ну и шел бы ты нахер, Ральф!" Все ахнули, не в последнюю очередь генерал, который чуть не выронил свою выпивку. Он оглядел всех нас, вытаращив глаза, и уставился на Кена. Затем он моргнул, покачал головой и расхохотался. "Никто — а-ха-ха — не говорил мне — а-ха-ха — пошел нахер — а-ха-ха — много лет!"
Тогда мы все подняли бокалы и прокричали: "Ну и шел бы ты нахер, Ральф!"
Генерал поднял свой бокал и воскликнул в ответ: "И вас всех тоже на хер!"
Остаток вечера мы говорили об охоте на фазанов, гончих собаках, о взрослении на фермах — обо всем, кроме войны. И он искренне наслаждался этим.
Несколько дней спустя я снова вылетел с капитаном Гленном Райтом на обычное задание через границу с Лаосом, чтобы подобрать LZ для вьетнамской группы, слушая песни из "Топ 40" радио Вооруженных сил и глядя на проносящиеся мимо пейзажи. Когда мы пролетали над участком Шоссе 110, я заметил на дороге кусты, параллельную линию пучков листвы, тянущихся на довольно большом расстоянии. Я не сказал ни слова Райту, и он не сказал ни слова мне — мы пролетели еще секунд двадцать, затем посмотрели друг на друга и спросили: "Ты видел то, что я только что видел?"
Райт развернул O-2, и, конечно же, некоторые из кустов двинулись — солдаты, хорошо замаскированные северовьетнамцы, сидевшие на дороге. Сделай они хоть шаг в сторону джунглей, мы бы их ни за что не разглядели. Я быстро прикинул, что колонна тянулась на два километра по обеим сторонам дороги. По одному человеку на каждые два метра, это означало около 2000 человек.
Пока я включал защищенную радиостанцию, Райт держал нас на достаточном удалении, чтобы северовьетнамцы не услышали наши двигатели. Я немедленно связался с полковником Радке и попросил его выйти на Сайгон и перенацелить B-52 для удара по обнаруженным войскам. "Я сделаю все, что смогу", — пообещал он. В течение пятнадцати минут мы кружили в десяти милях от дороги, давая противнику поверить, что мы ушли. Я рассчитал координаты, чтобы B-52 могли обработать этот участок дороги.
Затем последовал ответ полковника Радке. "Пластикмен, в Седьмой воздушной армии говорят, что мы не можем перенаправить удар".
Черт! Упустить такую возможность.
Затем Радке добавил: "Они сказали, что вы можете имитировать удар B-52".
Нелепо! Глупость! Райт спросил: "Как, черт возьми, мы можем сымитировать удар B-52?"
Нам не следовало испытывать недостатка в вере в Седьмую воздушную. Минуту спустя вышел на связь воздушный пункт управления Хиллсборо и сообщил, что у нас приоритет для всех американских ударных самолетов в Юго-Восточной Азии. Это было поразительно. Получив приказ Седьмой воздушной армии, Хиллсборо начал посылать нам истребители, волну за волной — ничего подобного мы никогда не видели — реактивные самолеты, на всех высотах до 40000 футов (12200 м), готовые действовать. Каждые десять минут прибывала новая группа истребителей.
В течение часа мы заставляли солдат NVA спасаться бегством, но едва успевали управляться со всеми истребителями, роем мчащимися к нам, и этот поток не прекращался.
Полковник Радке отменил все остальные операции и предоставил в наше распоряжение вертушки и "Берд Доги" O-1. Сменяющий нас Кови и Наездник Кови — Лоуэлл Стивенс — вылетели раньше, поэтому мы провели по радио быстрый мозговой штурм. Чтобы эффективно управляться с таким количеством авиации, мы поделили территорию между собой, прямо по хорошо видимой линии хребта. Затем мы разделили авиационные средства на одинаковые оперативные группы: у каждого из нас была пара "Берд Догов" O-1, чтобы спуститься вниз, к самым зарослям и найти противника, пара "Кобр"-ганшипов, чтобы прикрывать O-1 и пригвоздить противника, когда он будет обнаружен. И чуть южнее нас я поставил кружить звено наших "Хьюи", готовых прибыть и немедленно эвакуировать любого, кто будет сбит. Теперь мы были готовы сыграть.