Ближе к вечеру Бен проявил особую тщательность, выбирая нашу ночную позицию, разместив нас на крутом восточном склоне холма, обращенном к находящемуся примерно в двенадцати милях (19 км) Бенхету, так что у нас была прямая связь с тамошней артиллерийской батареей. Пятидесятиградусный склон во всех направлениях покрывал густой подлесок, что затрудняло противнику продвижение к нам, и, находясь примерно в 200 ярдах (183 м) ниже гребня, мы были вне досягаемости бросаемых с вершины гранат. Если сбиться вместе, с обращенной вниз стороны шестифутовой (1,8 м) толщины дерева могли втиснуться семь человек — но нас было восемь. Поскольку я был хвостовым стрелком, Бен решил, что я буду ночевать один с противоположной стороны дерева. Я выставил свой Клеймор, развернув его вверх по склону, в то время как остальные установили свои Клейморы по флангам и вниз по склону. Бен передал по радио Кови наш доклад об обстановке на конец дня.
Незадолго до наступления темноты я расстелил у дерева подстилку и спальный мешок, а затем принялся жевать рис из пайка, положив свой Шведский К на колени. Начался небольшой дождь.
Около 20:00, через час после заката, я почти заснул, когда мне показалось, что я услышал что-то наверху. Я не мог сказать, был ли это удар, кашель или шаги — это просто было что-то. Я тихо сел, повернул голову в сторону звука и прижал к себе Шведский К. Что это было? Я закрыл глаза, снова открыл их, но в столь полной кромешной тьме не увидел никакой разницы.
Еще один звук, примерно на том же расстоянии вверх по склону, но больше в стороне, нечеткий, как шелест листьев. Это не было случайное падение листа, здесь присутствовала некая ритмика, пусть и смутная, нюанс, который напомнил мне оленя из Миннесоты, пытающегося проскользнуть мимо — напряженного, проверяющегося, останавливающегося, прислушивающегося, принюхивающегося. Или среди звуков легкого дождя это было ничем?
Снова шорох — ветка сгибается, сжимается, скользит по чему-то, ярдах, может, в тридцати (27,5 м) вверх по склону. Это не было моим воображением. Я осторожно скользнул вбок, сунулся головой вокруг дерева и медленно прошептал Бену: "Движение — здесь, наверху".
"Да", — прошептал он в ответ. "Я выхожу на связь". Я услышал, как зашуршало его пончо, когда он натянул его на голову, чтобы заглушить голос. Прижавшись к дереву, он зашептал в радио. У нас было мало шансов ускользнуть незамеченными. Лучше было затаиться и, решил Бен, вызвать артиллерию.
Снова шум — хруст сухой ветки всего в пятнадцати ярдах (13,5 м). В любую секунду я ожидал бах-вззз-бум прилета РПГ. Так ли погибли мои товарищи из РГ "Нью-Мексико"? Я представил стрелка с РПГ, с заряженной ракетой, готового выстрелить, направившего ее на меня. Я не мог заглушить свое колотящееся сердце.
Из-за дерева я услышал голос Бена, а затем тихое "Чш-ш-ш!" Джорджа.
У меня не было времени подумать — навалился страх. Руки дрожали. Эта непроницаемая чернота напомнила мне игру в прятки, в которую мы играли детьми в подвале у родителей. Мы забивались за старый диван или под таз для стирки, а другой ребенок, рыча как монстр, приходил охотиться за нами в темноте. Как и тогда, я чувствовал себя одиноким и пойманным в темноте, на обращенной к склону стороне этого огромного дерева, неспособным теперь даже шептать. Мое сердце колотилось. Мне стрелять из своего Шведского К? Взорвать Клеймор?
Я размышлял о том, что произошло. Где-то наверху следопыт напал на наш след, они посчитали, что мы не можем уйти далеко до темноты, затем они выстроились вдоль хребта и начали прочесывать сверху вниз. Они планировали гнать нас вниз по склону, а затем стрелять по нам с возвышенности. Если мы шумно бросимся вправо или влево, вся их цепь откроет по нам огонь. Они точно знали, что делают.
Затем высоко над головой — вззз-з-з-ззз — БУУУМ! Наконец, первый 175-мм снаряд взорвался, но это было в сотнях ярдов к западу от нас, с сильным перелетом относительно вершины хребта. Бену придется корректировать по звуку, неточный, медленный процесс, осложненный плохой точностью орудия и близостью противника.
Мне стрелять и бежать? Нет, я был слишком близко к слишком большому количеству солдат NVA; вероятно, человек десять сейчас притаились в пределах дюжины ярдов, и первые же очереди из АК будут нацелены на мою дульную вспышку. Осознание этого заставило мои колени дрожать, и чем больше я думал об этом, тем сильнее тряслось все мое тело. Что говорил мне Ховард? Неважно, насколько плоха ситуация, ты должен спросить себя: "Что мне делать?" Именно так я восстановил контроль, спрашивая себя, что делать дальше. Я отказался от попыток разглядеть приближающихся северовьетнамцев и закрыл глаза, чтобы лучше слышать.