Когда мы покинули позицию, мы были готовы к засаде. Но ничего не произошло. Мы оставались в районе цели еще два дня и не слышали сигнальных выстрелов, не попадались следопытам и больше не видели ни одного солдата NVA. И вражеские орудия тоже не обстреливали Бенхет. С этим должны были разбираться аналитики разведки, но лично я считал, что артиллерийские офицеры противника обнаружили, что охотящиеся на пушки группы SOG подобрались слишком близко, чтобы рисковать, и отвели свои 85-миллиметровки вглубь Лаоса, за пределы нашей досягаемости.
Сидя с Джорджем в улетающей вертушке, оглядываясь на джунгли, которые едва не поглотили мою жизнь, я смирился с тем, что погибну, ведя разведку. Я не сопротивлялся, не отрицал этого, просто принял смерть как логический результат огромной опасности и позволил этому смыть всякую надежду выжить, так же, как той ночью я научился бороться со страхом, принимая гибель. Фатализм стал реализмом, отношением, которое придавало разведчикам силы: принятие неизбежности смерти делало все проще.
Точно так же мы понимали, что в случае захвата нас казнят или замучают до смерти, и это породило свой собственный черный юмор. Штаб-сержант Крейг Дэвис не беспокоился о долгом плене, на его рубашке была нашивка со смелой надписью "Пошел на хер, Хо Ши Мин", он знал, что будет застрелен сразу же, как только попадет в руки NVA. На зажигалке Джима Стортера было выгравировано: "Если найдешь это, обыскивая мой труп, иди на хер!" Уходя на задачу, некоторые оставляли в сейфе подразделения пачку денег, чтобы оплатить собственные поминки; Ларри Уайт запер свои золотые часы Ролекс с указанием, чтобы их вручили командиру группы Брайт Лайт за то, что он найдет его тело. Это было забавно, но он имел в виду именно это. Я с удовольствием писал в своем блокноте остроты для офицера вражеской разведки, которому придется их переводить; он будет занят переводом описания мертвым коммандос янки базового лагеря NVA, когда без предупреждения, прочтет: "А Хо Ши Мин трахает маленьких жирненьких мальчиков". Небрежное отношение к этому, принятие смерти, делало все проще, давая нам более ясное видение и свободу принятия решений; это также минимизировало вероятность конфликта интересов самовыживания с тем, что было лучше для группы и задачи. Ставить группу и задачу превыше себя происходило из товарищества и лидерства — в то время как поддаться страху, было лишь формой эгоизма.
Рикардо Дэвис и Джим Ламотт были не единственными разведчиками, у которых был "Тот Разговор" — все люди в разведке прибегали к нему, почти как к ритуалу. После недели общих опасностей в тылу врага, однажды вечером на паузе — обычно после некоторого количества выпитого — кто-нибудь из людей заявлял: "Когда я буду мертв, не смей погибать, пытаясь вытащить мое вонючее, разлагающееся тело!" Его товарищи по группе соглашались, они поднимали тост за это. Никаких соплей по этому поводу, просто такое вот подобие торжественного обещания, как и везде в Силах спецназначения. У нас с Джорджем и Беном был "Тот Разговор" во время нашей паузы, и все согласились, что мы будем биться насмерть или даже покончим с собой, чем сдадимся живыми. Это не было жаждой смерти; наоборот, это давало нам более полное понимание жизни.
После того столкновения со смертью в Камбодже простые миски китайского супа с лапшой были вкуснее, горячий душ лился мокрее, даже юмор казался смешнее. Так что это было обычно для SOG: в один день случалось что-то ужасное, на следующий день веселье возвращалось, люди снова смеялись — юмора всегда было предостаточно. Пока мы были на паузе, Один-Ноль пожаловался Бобу Ховарду на назначения в наряды и на работы между выходами. "Сегодня мой день рождения", — проворчал он, — "и я только что стал сержантом первого класса". Он думал, что ему должны дать выходной. Ховард покачал головой и отправил группу этого человека на склад, в помощь офицеру-снабженцу, капитану.
Через два часа в Контуме должен был разгрузиться C-130 "Блэкберд" со снабжением, и у капитана не было времени на разговоры. Он указал на трехчетвертьтонный грузовик и сказал Один-Ноль — назовем его сержантом Смитом — "Сержант Смит, эта машина загружена взрывчаткой с истекшим сроком годности. Вывезите это на стрельбище и взорвите".
Чувство обиды Смита испарилось, глаза сузились, но капитан этого не заметил. "Разрешить уточнить, сэр. Вы хотите, чтобы я отогнал этот грузовик на стрельбище и взорвал его?" Годы спустя доверчивый капитан оспаривал, что сказал это дословно, но он на самом деле ответил: "Да, отправляйтесь и взорвите это".