Даже в тринадцать лет я знал, что мой ответ не может быть таким: «Нет, спасибо, я не хочу никого из них». Я не мог отказаться от подарка отца в присутствии этих людей и уйти без последствий.
В этой комнате, если я когда-нибудь буду частью, живой частью мира отца, а не испуганным ребенком на экране компьютера, я должен принять решение. И тут я заметил папку из плотной бумаги, лежащую на чернильном блокноте на столе. Оттуда торчал уголок глянцевой фотографии.
Затем я совершил немыслимо-невообразимое. Я дотронулся до чего-то на столе отца без его разрешения. Это действие раньше приводило к ударам по моей щеке или голове. Даже мою мать не пускали в его кабинет одну. Я не могу сказать, почему я это сделал, но сделал. Я протянул руку и распахнул папку.
На столе лежала глянцевая фотография. Это была девочка – молодая, лет десяти, наверное. Я не знал. У нее были русые светлые волосы и розовые щеки, и она была одета. Отсутствие наготы не было самым привлекающим внимание фактом. Даже в тринадцать лет для меня были важны ее глаза. Они были мягчайшего карего цвета, как будто сделаны из материала от замшевого пальто моей матери. Дело было не только в их цвете. Это было выражение лица: улыбка. Не было ни страха, ни ужаса, ни смерти, ни поражения. Девушка на фотографии улыбалась в камеру, как и положено девочке.
Я выпрямил шею и повернулся к отцу.
– Ее.
Веселый смех, раздавшийся ранее, сменился кашлем и прочищением горла, когда отец подался вперед.
– Она не была среди твоих вариантов.
– Подумай, Аллистер, – раздался голос из комнаты.
– Если слухи верны, она могла бы…
– Заткнись нахер, – заорал Аллистер, колотя кулаком по столу.
– Как, черт возьми, эти слухи могут быть правдой? Она еще ребенок.
– Куда же еще всё делось?
– Черт, это больше, чем пропавшие деньги. Некоторые считают, что у нее есть доказательства, подтверждающие заявления ее отца.
– Довольно! – взревел отец, заставив всех замолчать. – Он повернулся ко мне. – Тебе придется проявить себя, парень, прежде чем ты получишь такую, как она.
Я повернулся к комнате.
– Я проявлю.
– Если ты это сделаешь, то получишь ее. Ее отец мне должен.
– Черт, – сказал Руди,
– Он должен больше, чем ты.
– Я сам буду собирать деньги, – как ни в чем не бывало сказал папа.
– Я сделаю это. Она моя, – сказал я и повернулся к присутствующим.
С большей решимостью, чем у меня было, я смотрел в глаза каждому желтозубому ослу в комнате. А потом, кивнув отцу, я вышел.
Когда дверь за мной захлопнулась, я поспешил в ближайшую ванную и опорожнил свой желудок в несколько спазмов. Я выбрался из этой комнаты. Я не был уверен, как мне это удалось. Единственное, что я знал, так это то, что, не зная ее имени, я докажу свою ценность, потому что с этого дня она принадлежала мне.
Глава 27
Арания
Настоящее...
Я недоверчиво смотрела, как Стерлинг заканчивает свой рассказ. Это было даже близко не то, что я могла себе представить. Да и как я могла?
От каждого слова у меня сводило живот.
– Что насчет других детей?
Стерлинг сначала молчал, его темные глаза предупреждали меня, что есть некоторые секреты, которые лучше оставить похороненными. Вместо ответа он задал мне вопрос.
– О ком я тебе столько раз говорил, чтобы ты беспокоилась?
– О себе, – ответила я, натягивая рукава куртки, чтобы защититься от холода. – Это была я, не так ли? Моя фотография была на столе твоего отца?
Стерлинг кивнул и сделал большой глоток из бутылки с водой.
– Сначала я не знал твоего имени. Я ничего не знал ни о тебе, ни о том, о чем говорили эти придурки. Я просто знал, что эти люди могут заставить исчезнуть жизнь из твоих глаз. Я знал, что они обладают такой силой – я видел это. Я поклялся, что этого не случится.
Я встала и шагнула с одеяла, ботинки хрустели галькой под моими шагами. Остановившись на берегу, я смотрела на воду, как волна за волной набегали на смесь песка и гальки, чтобы снова исчезнуть в глубине озера.
Так и с секретами? Один будет открыт только для того, чтобы быть поглощенным чем-то большим.
Мой разум ничего не мог понять.
Стерлинг не прикасался ко мне, но я чувствовала его присутствие у себя за спиной. Я повернулась к нему лицом.