Бьюсь в судорогах, призывая Бога и черта одновременно, - и, кажется, едва расслабившись, снова чувствую укрывающую меня волну, - плотного, горячего, нового желания и наслаждения, от которого тело заполняет новая, более мелкая, еще более страстная дрожь.
Я не понимаю, что творю, - комкая ногтями его спину и шею, что-то хрипя в раскрытые губы, обжигаясь его руками, выкручивающими мои соски, скользящими по бедрам, толкающими к себе мои ягодицы.
И снова судорога накрывает все тело.
Цепляясь за него руками, чувствуя, что даже мои глаза, кажется, взрываются от наслаждения, я пытаюсь удержаться за реальность, - но не могу, и снова меня подбрасывает вверх, а из горла вырываются крики…
Один только миг, в котором я вдруг замираю, сумев уцепиться глазами за его безумно плещущееся море глаз. Будто они меня держат, не позволяя сорваться. Но – очередной его жадный толчок, как мы срываемся оба, колотясь друг о друга телами, сплетая наш крик в один…
Повалившись на постель, я никак не могу отдышаться.
Во всем теле теперь разливается какая-то прохлада и одновременно такая легкость, как будто я стала совсем невесомой. И все, что во мне есть – одно лишь дыхание, и только оно притягивает меня к земле.
Сильно напрягшись, распахиваю глаза, встречаясь с изумленным и слегка невменяемым взглядом. Он дышит так же судорожно, так же жадно и , хоть мы и не соприкасаемся сейчас, я буквально ощущаю, как по его коже летят такие же покалывания, как и по моей.
Мы снова одновременно вздрагиваем, - внутри меня все еще сжимаются спазмы.
И так же изумленно смотрим в глаза, выравнивая дыхание.
- Нереально, - сбиваясь, выдыхает он, переплетая пальцы руки с моими. Кажется, это – единственное движение, на которые мы еще способны.
И, как ни странно, глаза больше не закрываются, нас не оплетает проваливание в сон.
Мы просто лежим рядом и сплетаемся взглядами.
Чувствуя ту самую невесомость.
Полностью выйдя из обычной реальности в какую-то особенную, свою.
В которой кажется, что мы – будто единое целое. Будто один из нас – огонь, а второй, - ветер, который его раздувает. Будто мы только для того и созданы, чтобы разжигать и наполнять друг друга. Как искра и сухое дерево. Как вода и земля, которой необходимо напиться. Как-то… Неотделимо… Кажется, я даже смогу услышать его мысли, как и он – мои. Но их просто нет в этот момент.
Через минуту или вечность он все-таки находит силу и прижимает меня к себе.
- Невозможно, - ласкает его дыхание мои губы, пока руки оплетают мою спину, а мои ноги, - его бедра. Я скорее чувствую его слово, чем слышу. И только раскрываю собственные губы в ответ.
Это все – вообще невозможно. Настолько, что даже сны не бывают такими. Совершенно нереально. Согласна с каждым из его немногих слов.
Вот так, переплетясь, мы и замирали постепенно. Не разрывая взгляда, только наблюдая за тем, как глаза закрываются на дольше, как тяжелеют веки… Стараясь их распахивать, прилагая силу, и все же чувствуя, что не справляемся. В конце концов, настал момент, когда веки уже было просто невозможно разлепить… И сон, как ласковое море, увлек на своих волнах, под мерное, все так же слившееся в одно, наше дыхание…
9.
* * *
Меня дернуло, заставляя вынырнуть из сна в один момент.
Такой уж у меня внутренний будильник, и с этим, наверное, уже ничего нельзя поделать.
Реальность, которая вчера где-то заблудилась, - или это я сама потерялась в аромате и воздухе раскрепощенности? – теперь нахлынула, как холодный душ.
Я. Сплю в чужой постели. Я.
Даже вздрогнула и как-то рефлекторно обхватила себя руками.
Вообще, - спать с кем-то, пусть даже в одной комнате для меня совершенно невозможно.
Даже с подругами не получалось.
А с мужчинами – так и говорить нечего.
Я пробовала несколько раз, - и до замужества еще и даже после.
Ну, собственно, после было совсем тяжело, потому что каждая попытка секса заканчивалась жутко плачевно, - каждый раз пониманием того, что я просто не могу. Настолько не могу, что вот прямо начинаю задыхаться, как астматик.
Реально, - на физическом уровне просто невыносимы были чужие руки.
И уж тем более, - такой интимный момент, как раздевание или прикосновение к груди.
Это очень личное, очень особенное.
И…
Даже не знаю, - просто секс и все особенное намертво ассоциировались у меня только с одним мужчиной. Вот как будто кто-то программу во мне такую прописал. А всех остальных мозг воспринимал как вредоносный вирус и реагировал соответственно.