Но мне все становится неважно, стоит ему обернуться и снова улыбнуться мне, немного сильнее сжав мою ладонь.
И откуда он только такой взялся, да еще с этой улыбкой? Вот даже не сомневаюсь, что она разбила множество женских сердец! Так и представляю, как он идет по ним, как по песку, а они похрустывают под его ногами.
Но я для того сюда и приехала, чтобы оставить сердце на замке, так что мне – не грозит!
Снова улыбаюсь, понимая, что в любой другой обстановке бежала бы от такого со всех ног. Зато здесь мое сердце в безопасности. Потому что не будет ни влюбленности, ни боли, ни разочарований. Только наслаждение! И я вполне могу себе позволить в него окунуться по полной!
Он смотрит на мое лицо так, будто прощупывает мою улыбку и настроение. И я улыбаюсь еще шире. Легонько кивнув, он подносит мою руку к губам, от чего по венам начинает разливаться блаженное расслабляющее и будоражащее одновременно тепло и увлекает меня за собой на совсем незаметную тропинку.
Море оказывается перед нами… Как – то вдруг.
Или – это мы оказываемся перед ним?
Я просто задыхаюсь в тот миг, когда кусты вдруг резко заканчиваются и мы оказываемся на песке у играющего бликами бескрайнего моря.
Задыхаюсь от всего одновременно.
От его аромата, тут же сметающего с меня все наносное, - вот так, одним-единственным дуновением ветра.
От горячего песка, который прожигает даже сквозь подошву сандалий.
От невероятного чувства свободы, которое нахлынуло и обожгло в единый миг.
И, наверное, - от какой-то детской радости, которая всегда волной поднимается в груди, стоит мне только оказаться у моря. Кстати, - сколько же я не была в отпуске?
- Это… Просто чудо! – выдыхаю я, - даже не ему, скорее, сама себе.
И меня накрывают горячие губы.
О-фи-геть, - последнее, что выдает мой мозг, прежде, чем полностью отключиться.
Потому что так – меня еще ни разу не целовали.
Жадно, - настолько, что, кажется, в наших слившихся губах сконцентрировалась вся пульсация сердца.
Горячо, - настолько, что тело пронзает миллиард иголок, выстреливая, как пузырики шампанского, внутри и скапливаясь горячим пульсом внутри живота.
Головокружно, - потому что я теряю себя и начинаю превращаться только в ощущения.
Пальцы сами впиваются в густые черные волосы, притягивая его голову к себе. И начинают скользить, - жадно, безумно, напитываясь и пытаясь надышаться, - по его горячей груди, сами собой запорхнув под футболку, по сумасшедшей мощи его чуть шершавого тела, по коже, которая, кажется, плавится и просто впечатывает мои ладони в себя, не оставляя сил оторваться, заставляя скользить еще и еще, - пробуя, будто на вкус, каждую шервавинку и каждый выступ.
Боже! Как же мне этого не хватало!
« Ты совсем не знаешь этого человека» - в последний раз подал признаки жизни здравый смысл, пытаясь, наверное, напомнить о том, что я всю жизнь была консерватором во всем, - и в отношениях тоже. Свидания, долгие разговоры, хотя бы первое узнавание и понимание человека, - вот что для меня всегда, - ну, до моего бывшего мужа, после которого ни с кем и ничего не было, - было на первом месте. И только потом можно было позволить обоим пойти дальше…
« Ну, - и чем мне все это помогло?» - резонно отозвался жар в груди, которую я беззастенчиво выставляю для его рук, которые, кажется, как и мои, тоже слегка сошли вдруг с ума…
Его губы, - надо же, даже не мокрые, наоборот, - будоражащее-сухие, - скользят по моей шее вниз, заставляя выгибаться и гасить легкий стон, прикусывая губу, а те самые умелые пальцы уже сжимают оба моих соска, - слегка выкручивая и то сжимая сильнее, то ослабляя этот сладкий плен.
И здравый смысл отправляется в полную капитуляцию, соглашаясь с еще с большей силой взметающейся внизу живота страстью.
« Ну – да», - тихо подтверждает он ее безапелляционную правоту.
Я не помню, когда и как мой сарафан вместе с бельем оказались на песке, прямо на его футболке и брюках, которые тоже как будто просто сдуло с него ветром.
Только пронзительные толчки внутри меня, отчаянно и судорожно впивающуюся в его спину пальцами.
И мои скрещенные на его спине ноги, дергающиеся жадными рывками, притягивая его в себя еще полнее, еще глубже.
И губы, которые я уже задолбалась закусывать, издающие безумные крики, разлетающиеся по всему берегу.
Наши крики, сплетающиеся так же жадно и бескомплексно, как и тела. Сумасшедшие и безумно-безудержные, - такие же, как и рывки наших тел.