Воодушевлённая видом Рио, «донна» Беатриса лишь не горела желанием обнять Немезио. Она жаждала увидеть своё былое жилище, даже зная, что отныне там живёт её муж со своим сыном. Она хотела втянуть в себя запах счастья, которое там было, довольно воскликнула она. И удовлетворённый отец ободрял её во всех программах. Сопровождая обоих друзей, я не позволил себе наложить хоть малейшее эмбарго.
Я достиг Фламенго, слушая госпожу Торрес и восхищаясь запасами чувственности и мягкости, которые вибрировали в её избранной душе. Она выражала ликование птицы, которая обрела свободу. Но через некоторое время, принятые Морейрой и Клаудио, когда она увидела своего изуродованного мужа в положении паралитика, она побледнела, склонившись к инвалидной коляске, на которой он сидел. Она обвилась вокруг него, хоть он не воспринимал её ласк, и стала осыпать вопросами.… Почему он так изменился за эти два года? Как случилось, что он превратился в физическую развалину? Что он совершил? Почему? Почему?!…
Слыша лишь шум повседневной деятельности Марины и «донны» Хосты, Немезии почувствовал себя в плену глубоких воспоминаний… Он не мог объяснить причины возникновения этих мыслей, которые пустили ростки в его голове, но он думал о Беатрисе. Он восстановил её образ в глубине своего существа. Супруга!… Ах, думал больной, в уме которого потеря речи обострила внутреннюю жизнь, если бы умершие могли защищать живых, согласно верованиям стольких людей, бывшая спутница, конечно же, сжалилась бы над ним, протянув ему вои руки!…. Он вспоминал её молчаливое понимание, её безупречное достоинство, доброту, терпимость!…
Не зная, что отвечает автоматически на вопросы своей супруги, охваченной тревогой, стал рассматривать все события, произошедшие после её развплощения, словно составлял для неё строгий отчёт. Жильберто, Марина, Марсия и Клаудио были основными героями этих сцен, которые его память, совершенно ясная, вычерчивала сквозь «флэш-ситуации» своей ауры, показывая своей спутнице и всем нам полную истину, как в крепком фильме, вплоть до момента, где он погрузился в преступление. Если бы Беатриса была на Земле, заключил он, он был бы избавлен от печали и соблазна. Рядом с ней он собрал бы средства защиты, направления… Он восстановил в своей памяти мечты молодости, свадьбу, счастливые проекты, сконцентрированные на маленьком Жильберто… Он с трудом двинул левой рукой, чтобы вытереть слёзы, которые увлажнили ему лицо, не зная, что супруга помогает ему, разразившись плачем…
Полный опасений, Невес попытался поднять свою дочь, вытянувшуюся на полу, как это сделала бы измученная мать, будучи не в состоянии оторвать от своей груди полумёртвого ребёнка. Напрасно он произносил слова ободрения, увещевания к терпению, евангельские концепции, обещания лучшего будущего… Грустная дочь ответила, что любит Немезио, что предпочтёт быть привязанной к этому убогому ложу рядом с ним, чем снова расстаться. Она поблагодарила его за преданность, которой она была вознаграждена в «Душах-Сёстрах», но извинилась за то, что заставила наблюдать, как страдает её супруг. Как можно отдыхать, вспоминая о его мучениях? Иисус тоже нёс свой крест во имя любви к Человечеству, заметила она… Как избежать испытания малыми неприятностями, чтобы смягчить муки того, кого она обожает? Христианское учение учило её, что Бог — это сочувствующий отец, а сочувствующий отец не одобрил бы неблагодарности и оставления в одиночестве.
Отец, не ожидавший такого непредвиденного сопротивления, мне сдержанно сказал, что Торрес-отец ничего не сделал, чтобы заслужить подобное самоотречение, и что он склоняется к принудительному расставанию, но я предложил ему успокоиться. Запреты лишь осложнят ситуацию, и ничего хорошего из этого не выйдет.
Я начал действовать.
Я заметил госпоже Торрес, что её сын готовится преподнести ей внучку, что её смирение в том, что касается испытаний её супруга, было бы благословением для нас.
Уважая мою просьбу, она в замешательстве встала, и проводила нас к Марине, чью истинную историю она узнала из воспоминаний своего увечного мужа… Но как благородная душа, она поняла существовавшие ранее отношения и, глядя на Клаудио, который простил столько оскорблений её мужу, она обняла свою дочь с нежностью матери. Она с симпатией сжала «донну» Хусту в своих объятиях, а затем вернулась в нашей компании в комнату Немезио, где разделила с нами молитву и работу по магнетической помощи. Она, казалось, обрела большое утешение, увидев Жильберто, который пришёл домой пообедать, и восхитилась, когда заметила, как её сын позвал больного отца к столу, погладив его по голове и сопровождая любящий жест проявлениями хорошего настроения и нежности. Только когда Невес, в свою очередь, заговорил, она прижалась к мужу и, насильно оторванная от него общими усилиями, стала проявлять признаки зарождающегося безумия.