Феликс произнёс эти последние слова, с великим трудом сдерживая эмоции, выдававшие его состояние, но поскольку небосвод сразу же отвечал на его призыв, друзья высшей сферы, присутствовавшие здесь, хоть и невидимые для наших глаз, материализовали обильный дождь из световых лепестков, которые опускались с потолка, чтобы рассеяться при первом же прикосновении к нашим головам волнами незабываемого аромата, используя духовные силы всей аудитории, положительно ориентированные в одном направлении.
Ожидание продлилось несколько мгновений в ликующем молчании, когда у двери переполненного форума остановилась машина. Немногим позже на территорию здания ступила женщина, облачённая в свет.
В миг единый все присутствовавшие встали, включая Министра Обновления, который сразу же охватил её взглядом глубокого почтения.
Я колебался лишь мгновение перед тем, как, счастливым, узнать её. Это была Сестра Дамиана, которая в «Носсо Ларе» являлась частью круга чемпионов по милосердию в областях мрака, чей портрет хранил Феликс, к которой он был привязан странными узами чувств… Благодетельница, проявившая необычайную скромность, была одета в сияние — то сияние, которое, конечно же, стоило ей многих самопожертвований — чтобы лишь показать радость, с какой она пришла получить и подготовить того, которого любила как сына, дорогого её душе!…
* * *
Быстро прошли четыре года.
Надежда, усилия, труд, обновление…
И хоть я никогда не забывал Феликса, многие наставники советовали мне временно отойти от новой задачи, которая возложена на него, чтобы не причинить ему вред чрезмерным вниманием. Однако в момент, когда я менее всего ожидал, брат Режи передал мне братское послание, уведомляющее, что он снял свой запрет. Феликс победил все сражения в урегулировании к физическому телу. Несколько дней спустя Клаудио, Персилия и Морейра, работающие в Рио, пригласили меня повидаться с незабываемым другом, которого все «Души-Сёстры» окружали вплоть до сегодняшнего дня неутомимой нежностью.
Переживая вновь волнующие воспоминания, я вернулся во Фламенго. Но время всё меняет. Другая семья занимала апартаменты, которые были связаны с моими воспоминаниями. По просьбе Морейры, который информировал его о моём вероятном визите, один мой развоплощённый друг любезно дал мне новый адрес, объяснив, что Жильберто и Марина оказались вынужденными продать эти места, чтобы ответить на вопросы наследства, через несколько месяцев после развоплощения Клаудио. Семья жила теперь в Ботафого, куда я в тревоге и направился.
Ни одна земная фраза не смогла бы определить счастье встречи. Там были Клаудио и Персилия. Морейра отсутствовал, он дежурил. Он вернётся позже. Окутанный мягкими вибрациями приёма своими духовными хозяевами, я увидел пару, которая мирно беседовала с «донной» Хустой. В чертах маленькой славной и плаксивой девчушки я узнал Мариту… Глубоко растроганный, я смотрел на Феликса, которого они отныне называли Серджио Клаудио, я нежно-розовым цветом лица его четырёх лет. Темперамент, глубоко отличный от темперамента своей маленькой сестрички, он уже проявлял спокойствие и ясность в мыслях и словах. Всё это произвело на меня сильное впечатление, и я не знал, как выразить свою радость… Это был он!… Очарованный, я снова разделял огонь этих незабываемых глаз, хоть они и сверкали из детского беззаботного тельца…
Клаудио и Персилия проинформировали меня, что Немезио был препровождён на духовный план годом раньше, после ужасных страданий. Они рассказали мне, что целые группы одержателей угрожали дому в Ботафого, когда бедный наш спутник был на пороге ухода в мир иной. Но Персилия сопровождала движение вмешательства, которое поднялось в его пользу в «Душах-Сёстрах». Преданные друзья использовали все средства, моля о милосердии и благотворительности, когда было открыто, что Правосудие в Институте считало его окончательно павшим под ударами изгнания. Бывшие спутники вместе с жаркими призывами упоминали о жестах благожелательности, которые он практиковал во времена «донны» Беатрисы, добавленные к трём годам увечья и паралича, которые он смиренно выносил. В умножении обязанностей, в которых брат Режи лично принимал участие, поскольку, следуя административному руководству Феликса, он склонял власти к благожелательности, и магистраты позволили вновь открыть процесс, чтобы послушать более широкие споры. Тему вновь исследовали, и «Дом Провидения» послал двух нотариусов в Ботафого с целью уверенно расследовать накопившиеся просьбы. Но служители прибыли как раз в тот момент, когда Немезио, частично развоплощённый, впал в безумие, вскрывая этим присутствие злополучных спутников вокруг семейного очага, присутствие, которое он бездумно поддерживал. Обследовав неожиданное, судьи порекомендовали, в духе справедливости, поддержать его безумие для его же собственного блага, что брат Режи, кстати, принял, поскольку это был единственный способ, по которому он мог бы получить адаптированную защиту, чтобы предать его ненависти развоплощённых злодеев, которые хотели пользоваться его помощью в своих действиях, как только он освободится от своего изуродованного тела. При виде этого благословения он добился помещения в психиатрическую лечебницу, поддерживаемый «Душами-Сёстрами» в области чистилища по восстановительной работе, где до сих пор проходил медленный курс лечения, будучи не в состоянии возложить на себя новые обязанности с Разумными существами мрака.