Он задумался, словно задохнулся на мгновение перед тем, как продолжить:
— Я не иду на поводу у сентиментальности, даже если и ценю чувства по их значимости. Кстати, уже давно опыт научил меня размышлять. Уже сорок лет, как я живу здесь, и практически сорок лет моя супруга вынуждала меня к абсолютному равнодушию сердца. Я покинул её, когда молодость физических энергий кипела в её венах, и Энедина не смогла держаться в стороне от женских требований, что можно понять.
Затем он стал говорить о том, как она сошлась с другим мужчиной, вышла замуж во второй раз, вместе со своими тремя детьми, которых тот усыновил. Но новый муж полностью отдалил её от его духовного присутствия. Человек с большими амбициями, он завладел средствами, которые Педро собирал с целью заставить их приносить большие доходы во времена своих рискованных коммерческих предприятий. И стал действовать с таким лёгкомыслием, что у его супруги, ранее простой женщины, появилась страсть к большим деньгам, она стала бездумно тратить своё земное время на мотовство и кокетство, пока не растратила себя в сексуальных утехах. Наблюдая за своим мужем, молодым богатым мужчиной, без каких-либо серьёзных занятий, который постоянно множил свои галантные приключения, она захотела отомстить за себя, бросившись в хаос удовольствий, не зная, что тем лишь усложняет своё плачевное состояние.
— А мои два мальчика, Хорхе и Эрнесто, очарованные блеском золота, которым отчим унижал их, утратили рассудок в том же бреду лёгких денег и уподобились животным до такой степени, что уже не хранили ни малейшего воспоминания о своём отце, хоть и стали сегодня зажиточными пожилыми коммерсантами …
— А что, твоя супруга всё ещё в физическом мире? — спросил я, обрывая долгую паузу, чтобы не кончался разговор.
— Моя бедная Энедина десять лет назад вернулась сюда, покинув своё тело вследствие желтухи, ставшей для неё невидимым палачом, пришедшим к ней вместе со спиртными напитками. Видя её исхудавшей, побеждённой болезнью, я в тревоге старался привлечь все средства помощи, бывшие в моём распоряжении… Меня сводила с ума перспектива видеть её в рабском состоянии, подчинённой унижающим её силам, к которым она, сама того не заметив, добровольно присоединилась. Во что бы то ни стало я хотел удержать её в плотском теле, как человек, спасающий несознательного ребёнка невидимой помощью. Но, увы, напрасно я старался поддерживать её. Она была принята в свои объятия теми сущностями, к которым так легкомысленно присоединилась, и после развоплощения ей понравилось оставаться в порче, она хотела убежать, когда это невозможно. Что ж, ничего другого не остаётся, как ждать, ждать…
— А как твои дети?
— Загипнотизированные материальным богатством, Хорхе и Эрнесто оказались вне моего поля досягаемости. Они уже не могут мысленно вызвать мои воспоминания. С целью привлечь к себе их помощь и симпатии, отчим смог внушить им, что они — не мои дети, а его, плод союза с моей супругой ещё во времена моего земного существования, в чём Энедина и не хотела его уличать…
Мой спутник слабо улыбнулся и продолжил рассуждения:
— Представь! Во плоти страх — это нечто общее, в отличие от развоплощённых. А в моём случае я сам удалился от семейного очага, ставшего добычей чувства ужаса который невозможно сдержать… Но даже в этом случае Бог не оставил меня в одиночестве в том, что касается семейных чувств. У меня есть дочь, с которой у меня постоянная духовная связь… Беатриса, которую я оставил младенчестве, терпеливо переносила оскорбления и обиды и осталась верна моему имени. Таким образом, мы — две души на одном уровне понимания…
Педро вытер слёзы и добавил:
— Сейчас, прожив практически полвека среди людей, Беатриса готовится к возвращению в духовную обитель, хоть её и связывают нити нежности к своему супругу и единственному сыну… Моя дочь переживает последние земные дни, её тело измучено раком…
— И ты терзаешься именно из-за этого? Разве мысль о воссоединении не могла бы быть мотивом для радости?
— А проблемы, друг мой? Проблемы единокровной группы? Многие годы я был за пределами всех интриг семейного корабля… Я плавал в открытом океане жизни… Теперь же, из-за любви к своей дорогой дочери, я вынужден сталкиваться с необдуманностью и разочарованием в духе милосердия. Я ни на что не способен, я не на своём месте… С тех пор, как я встал у изголовья моей любимой больной дочери, я нахожусь в положении ученика, который постоянно опасается совершить какую-нибудь ошибку…