Погребальное бдение началось в определённое время, когда развоплощённые бродяги свободно вошли в этот дом.
Уровень мыслей упал до распутных разговоров. Не оставалось даже того достоинства, которое смерть вдыхала в дом. Повсюду слышались шутки, к которым присоединялись насмешки остряков-самоучек. Одна из присутствующих особ с энтузиазмом комментировала развратные зрелища, свидетелем которых она была во время недавнего путешествия за рубеж, что возбуждало интерес вампиров, слушавших её рассказы, привлечённых попыткой воспроизвести их в той версии, которая была бы для них чем-то личным.
Наконец, неудовлетворённые утончёнными ликёрами, которые долгое время сохранялись в шкафах семьи, воплощённые и развоплощённые любители выпить заставили Немезио заказать по телефону вина и виски, что было вскорости вылито в изголодавшиеся горла.
Предусмотрев эту легкомысленность, брат Феликс посоветовал, чтобы болеутоляющие средства были предприняты в пользу развоплощённой женщины, чтобы она могла оставаться изолированной от непристойного празднества, возникшего во имя чувственной солидарности с умершей.
Последние близкие Беатрисы на духовном плане скромно удалились, и мы сами приняли решение покинуть резиденцию поздно ночью, после небольшой помощи Марине, оставив прах благородной женщины влияниям тяжёлых алкогольных паров, которые устанавливали во всём доме атмосферу, где трудно было дышать.
И только на следующий день, по окончании похорон, я отправился из больницы в дом Торресов, где оставалась дочь Клаудио.
Мать и дочь проанализировали ситуацию за несколько разговоров по телефону. «Донна» Марсия требовала её возвращения домой, тогда как Немезио хотел, чтобы его секретарша помогала ему по дому. И в какой-то момент он сам позвонил «донне» Марсии, прося об одолжении: Не могла бы Марина остаться, чтобы как-то руководить слугами, которые занимались домашним хозяйством? Ему нужно было лишь несколько недель, после чего всё разъяснится самым удовлетворительным образом.
Госпожа Ногейра, не колеблясь ни минуты, оказал ему полное доверие. Она согласилась, польщённая и счастливая.
При каждой фразе, произносимой шефом её дочери издалека, она предчувствовала альянс Ногейров и Торресов через брак их детей.
Но Марина, чью энергию эксплуатировали силы расстройства, которые Морейра оставил с ней, явно слабела и чахла в своей постели. Она заперлась в комнате. Вероломство, которое она постоянно поддерживала перед дочерью Невеса, заставляло её страдать, она обвиняла себя в несчастье, которое погубило Мариту, и её не хватало смелости навестить её и увидеться с ней. Она, всегда выглядевшая победительницей на всех планах, теперь сбилась с пути, словно противник, отступающий на арене перед собственной неуклюжестью. Она плакала, слышала голоса и утверждала, что её преследуют странные тени. Тоскливая, нервная, она избегала всех. Если она принимала Немезио или Жильберто в своей комнате, она тут же начинала рыдать, и никакие советы не могли остановить её, и лекарства не помогали ей заснуть.
В дурных предчувствиях прошли пять дней, когда Немезио позвонил «донне» Марсии, высказываясь более ясно и прося её разрешения на личную встречу с ней во Фламенго утром следующего дня. Зная, что Клаудио не сможет уйти из больницы, он настоял в разговоре с собеседницей, чтобы она разрешила ему посетить её. Марина была в печали. Он планировал отвезти её в Петрополис, чтобы сменить обстановку, увидеть новые пейзажи. Малышка впала в прострацию после всех жертв, которые потребовала от неё его усопшая супруга. Он рассчитывал воздать должное её преданности теми несколькими днями, которые они проведут в горном климате, но для этого ему нужно было переговорить с её семьёй, выстроить планы на дальнейшее.
Стремясь выказать семейную респектабельность, «донна» Марсия спросила, поедет ли также и Жильберто, словно боялась какой-либо новой нежелательной и преждевременной связи между молодыми. Но охваченный страстью в молодой женщине, Немезио был неспособен проникнуть в тонкости супруги Клаудио, которая выражалась подобным образом, чтобы быть в его глазах строгой хранительницей семейных добродетелей. И госпожа Ногейра, ожидая, что примет Жильберто в качестве своего зятя, и не догадываясь о близости, существовавшей между её дочерью и Торресом-отцом, не рассчитала всех последствий изливавшейся аттестации нравственной гарантии, которую Немезио автоматически предоставил ей, прося оказать ему доверие.