Предоставленный самому себе, без малейшего человеческого участия, Ногейра стал размышлять и понял. Он много прочёл, достаточно беседовал с Агостиньо и Саломоном и не мог уклониться от истины. Он обрёл веру милосердием Божественного Провидения. Однако Божественная Справедливость не могла предохранить его от одиночества, чему он сам был причиной.
Его сердце чувствовало пустоту, оставленную дочерью, которую укрыла могила. Эти пятнадцать дней в больнице соединили их в духе навсегда. Рядом с Маритой он получил свет обновления. Он не мог думать, что больше не ощутит утешения в том, чтобы носить её на руках, поддерживать её, помогать…
Удручённый, он сел и заплакал.
Проходила ночь, а Марсия всё не возвращалась.
Он позвонил соседям «донны» Хусты. Ответила служанка, которую друзья пригласили домой. Он рассказал ей о развоплощении Мариты, и та пожалела, что не получила эту новость раньше, иначе она могла бы присутствовать на похоронах. Она объяснила, что госпожа уехала в Петрополис и не сказала, когда вернётся. «Донна» Марсия сослалась на усталость после перевода Марины в больницу на излечение и предупредила, что планирует пробыть несколько дней в горах, чтобы восстановить силы. Насколько ей, служанке, известно, «донна» Хуста вернётся в апартаменты утром и будет свободна уже пополудни.
Ногейра спросил у неё название больницы, куда была доставлена его больная дочь. Но служанка не знала этого. «Донна» Марсия не передавала ей никакой другой информации. Кстати, она просит прощения, что дала информацию, которая, возможно, огорчит его, но хозяйка себя чувствовала тоже усталой. Она казалась больной, была вся на нервах.
Клаудио поблагодарил её и взял телефонный справочник.
Он напрасно пытался дозвониться в знакомый ему дом отдыха в Санта Тереза. И продолжал искать по телефону, пока не нашёл с шестой попытки то, что искал. Любезная медсестра, которой «донна» Марсия оставила их адрес, сказала, то Марина находится в пансионе в центре здоровья в Ботафого. Но посещения даже близким запрещены. Молодая женщина находилась в кризисе и была под пристальным наблюдением врачей.
Как отец, он должен был связаться с администрацией, чтобы попытаться лично навестить дочь.
Клаудио сел в кресло и задумался. Оставался дом Торресов. Жильберто, конечно же, мог всё прояснить. Но в его воображении лицо молодого человека вставало словно хирургический скальпель, задержавшийся на ментальном рубце. Он вспоминал их встречу в Лидо, во время которой он поймал его на том, что он сам, охотно это проделает, и это вызывало с нём чувство стыда. Он бесстрастно исследовал свою душу и заключил, что если он действительно хочет стать новой личностью, он не должен избегать последствий, которые налагают на него прошлые ошибки.
Утвердившись в этом рассуждении, он больше не колебался.
Он схватил телефон, надеясь услышать голос молодого человека, хоть мало верил в это, поскольку было уже за девять часов вечера. Но молодой человек ответил.
Продолжая ощущать стыд, Клаудио выразил ему свои соболезнования по поводу смерти его матери, в то же время передав ему новость о смерти Мариты.
Жильберто показался ему удручённым, измученным.
Сын Немезио признался ему, что не знал о серьёзности происшествия и о кончине девушки. Действительно, из-за семейных испытаний. Связанных с долгим уходом «донны» Беатрисы, и с болезнью Марины, которая случилась как-то внезапно, «донна» Марсия и её дочь не имели случая передать ему информацию о серьёзности произошедшего. Он очень сожалеет об этом и также передаёт ему свои соболезнования. Он всегда ценил в Марите сердечность сестры. На вопрос Ногейры он объяснил, что Марину как-то внезапно охватил приступ ярости. Врач, которому они доверяли, признал у неё раннее слабоумие. И поэтому, отказавшись от помощи, передал эту проблему вниманию психиатров.
Диалог продолжался.
Предваряя оправдания, Жильберто заявил, что за эти последние дни он взял на себя решение новых задач. Когда они вдвоём встретились в Копакабане, было решено, что они с Мариной поженятся как можно раньше и предадутся покою домашнего очага. Но болезнь молодой женщины его отец, охваченный опасениями, хоть и признавая ту работу, что Марина делала по работе, заставил его изменить планы. Отец, который находился сейчас на отдыхе, был откровенен: он не одобрит этот брак, и не считает Марину достаточно способной нести обязанности супружеской жизни. Кроме того, он говорил ему об «определённых вещах», и советовал быть подальше от Рио. Он поддержит его финансово в другом городе, где Жильберто сможет продолжить свою прерванную учёбу. Но сам Жильберто видел свою жизнь по-другому, он чувствовал себя в замешательстве, сломленным перед лицом родительских приказов…