С облегчением Ногейра уехал во Фламенго, и следующим утром был уже на своём посту в Ботафого.
В назначенное время он вошёл в комнату, куда привели Марину.
Его охватила печаль, когда он констатировал её угнетённое состояние. Она похудела, её лицо изменилось. Внешне она казалась безумной, но сквозь глаза проглядывала её душа.
Я держал её на своих руках, но самые сильные эмоции захлестнули меня, когда я увидел рядом Морейру, прилагавшего все усилия в исполнении того, что обещал.
Пока друг, выполнявший роль санитара, по-братски принимал меня, девушка повисла у отца на шее, заливаясь горючими слезами.
Они присели на скамью.
Медсестра оставила их одних, и Марина спросила, где её мать. Почему она не пришла, почему она презирает её? Почему? Почему?
Ногейра стал утешать её, и дела это так, что малышка в изумлении обрела больше ясности в мышлении. Её отец обращался к ней тоном, которого она никогда от него не слышала. Он затрагивал самые потайные струны её души, принося покой, помощь… Он говорил о силах, которые большинство людей не в состоянии воспринимать, он ссылался на развоплощённые Разумные существа, которые притягиваются к расстроенным людям, усиливая их недуги и расстройства. Он убедил её следовать медицинским предписаниям, проинформировал её о том, что инициирован в радостях молитвы с момента несчастного случая, забравшего у них Мариту, о развоплощении которой он осторожно рассказал ей. В нужный момент он передаст ей наставления, которые получил от своих друзей, наставления, касающиеся перевоплощения, обновительного страдания, снятия одержания и духовного обмена. Они будут изучать всё это вместе, и он сочувственно добавил: «Даже если Марсия не хочет этого». Пусть она будет терпелива, спокойна, внушая доверие тем, кто её лечит. Она может сказать ему, обновлённому в вере отцу, что её больше всего беспокоит. Он здесь для того, чтобы придать ей мужества, чтобы понять её. Пусть она доверится ему, чтобы он знал, с чего начинать. Пусть она ничего не скрывает от него и ничего не боится. Он хочет видеть её здоровой и счастливой. Из его рта выходили слова, пропитанные такой нежностью, и освещённые такой любовью, что она свернулась калачиком у него на груди с большей почтительностью, и походила на того, кто цепляется за корень дерева, ниспосланный Провидением, в то время как сам соскальзывает к финальному падению… Она спросила отца, случалось ли ему слышать странные голоса, видел ли он тени, которых никто не видит. Клаудио погладил её, уверяя, что объяснит её подобные феномены, как только она поправится, настаивая, впрочем, на том, чтобы она помогла ему в той информации, в которой он нуждается, чтобы дать ей необходимую поддержку.
И тогда дочь, умоляя не осуждать её, ободрённая доброжелательной улыбкой, с которой он слушал её, описала отцу женские капризы, с помощью которых она завлекала Немезио Торреса. Он, зрелый мужчина, и она, ещё почти ребёнок. Но она гордилась тем, что видела себя одновременно и шефом, и вассалом. Вначале это были лишь весёлые прогулки, обилие денег, взаимные ласки, которым она предавалась больше из тщеславия и чтобы впечатлить его, чем из чувств к нему. Она рассказала, как Немезио, став её пленником, умудрился свести её к состоянию рабыни. Она вспомнила одну ночь, когда он её намеренно напоил, когда она проснулась в его объятиях, в лесном домике в Сан Конрадо, который она до тех пор не знала… С той поры она стала его спутницей, став по его просьбе служанкой «донны» Беатрисы, чтобы она всегда была у него под рукой… Его охватила страсть к ней, он всё делал ей заявления, желал жениться на ней после своего вдовства. Но появился Жильберто, и как она ни боролась сама с собой, она не смогла контролировать себя. С их первой встречи она поняла, что это мужчина её мечты… Раскрашивая свои эмоции напрямую, во все цвета реализма, который бред вложил в её слова, она призналась, что провоцировала его, сознательно отдаляя от своей сестры, и, мстя за себя Немезио, перехватила у него инициативу… В одну праздничную ночь она заставила его выпить слишком много виски и, пока он был воспламенён чувствами, она отвела его в комнату, которую занимала у Торресов, под предлогом отдыха, чтобы отдаться ему, без малейшего чувства бдительности и не сдерживая себя… Проснувшись, она заставила его поверить в то, что он ответственен за их будущее… таким образом, она ловко стала делить одного с другим, хоть и сохранила к Немезио равнодушие, скоро ставшее отвращением. Чем больше она проводила время с сыном, тем больше ненавидела отца, пока смерть «донны» Беатрисы не ускорила события. Видя, что её шеф настроен на брак, она безумно прилипла к сыну, и даже дала Немезио себя застать в неловкой ситуации…