- И часто вам снится один и тот же сон? – психоаналитик был похож на доктора Айболита из старого мультика.
- Вы знаете, доктор, - Дима уютно полулежал в кресле. – Это какая-то мистика. Но сегодня, когда я ехал к вам, меня остановил на том же самом месте лейтенант ГИБДД Петренко. Дежавю? Я спросил его про капитана. Он странно посмотрел на меня и буркнул, что тот уже неделю не выходит на службу и не отвечает на звонки.
- Почему он об этом говорил с вами? – заинтересовался доктор.
- Не знаю, - Дима зевнул. – Но, думаю, что-то его заставило.
Доктор опасливо покосился на Диму из-под очков.
- Скажите, Дмитрий Моисеевич, а в том сарайчике… ну, который в вашем сне, есть какие-нибудь удобства?
Новое завещание
- Я косу пока в угол поставлю? – его иссиня-бледное лицо было всё изрыто оспинами.
- Господи, помоги мне, страшный какой, - подумал я вслух, пододвигая ему налитый до половины стакан. – Капюшон сними, не в трамвае.
- Да, ладно, - он ощерился, жадно схватив стакан тонкими пальцами. – Охота тебе в такой вечер.
- Это какой-такой вечер? – я поставил свой стакан на стол и привстал, пытаясь прихватить его за грудки. – Тебя, ваще, кто сюда звал?
- Ты, - невнятно пробурчал он набитым колбасой, хлебом и помидором ртом. – Вчера еще.
- Так чего ж ты вчера не пришел, если я тебя звал, - я пьяно попытался сосредоточиться. – И кто ты такой?
- Я за тобой, дружок, - он по-хозяйски плеснул себе водки. – Ты вчера завещание писал?
Я кивнул.
- Ну вот, - он крякнул, выпив. – Я и пришел. «Я хочу умереть. Пусть сегодня, а может быть завтра» - твои стихи?
- М-мои, - я закрыл рот ладонью, пытаясь бороться с подступившей внезапно тошнотой.
- Твое желание будет испо-о-олнено-о-о, - «козой», составленной из длинных пальцев, он попытался забодать меня.
- Но, это вчера было такое настроение, - всхлипнул я.
Он, молча, развел руки в стороны, укоризненно скривив лицо.
В прихожей затренькал звонок.
- Кого-то ждете? – спросил он голосом Жеглова, наливая себе очередную порцию.
- Н-нет, - я осторожно встал, пытаясь протиснуться между стеной и батареей.
- Сидеть! – рявкнул он. – Я сам открою.
Входная дверь скрипнула обычным скрипом. В коридоре послышались какие-то смешки, шлепки и голоса. Наконец, в кухню вошел здоровенный детина с красными от мороза щеками. Сразу стало как-то тесно.
- Вызывал? – не спросясь, он присел на затрещавшую от обиды табуретку.
- Я? – перестав понимать что-либо, я дрожащей рукой нацедил себе пару капель в стакан, в надежде заставить работать мозг. – Вас?
- Не нас, - улыбнулся дружелюбно детина, обернувшись на торчащего в двери худого. – А меня.
- Вас? – тупо повторил я. – Т-тебя?
- Меня, - подтвердил тот. – «Господи, помоги мне…» - твои слова?
- Мои, наверное, - я попытался, не глядя, нащупать очки, не отрывая взгляд от физиономии детины. Хотя, чем могли бы помочь очки в такой обстановке?
- Ну вот, меня и прислали, - довольно оглянулся он на стоящего сзади.
Тот встрепенулся и сел на свое место.
- Не имеешь права, - он вылил остатки в свой стакан. – У тебя еще водка есть?
Я показал пальцем на урчащий холодильник.
- Много не будет? – детина, не мигая, смотрел на худого. – Ты, все-таки, на работе.
- А он у меня последний сегодня, - худой аккуратно, не пролив ни капли, выпил и медленно поставил стакан в пепельницу, полную окурков. – А завтра не моя смена.
- Я не хочу умирать! – гордо вскинулся я.
Оба повернули ко мне головы.
- Поздно, - худой первым открыл рот. – Вчера хотел умереть? Хотел. Стихи об этом написал? Написал.
Я хочу умереть. Пусть сегодня, а может быть завтра.
Будет смерть очень легкой и лучше внезапной.
Хорошо б, это было во сне, чтоб уснуть – не проснуться.
И уже в эту грязь никогда не вернуться.
А с утра, словно ветер подул, солнце скрылось за тучи.
Нет любви, я уйду. Может там, за стеной БУДЕТ ЛУЧШЕ?
Да еще назвал-то как пафосно – «Завещание». А чего ж не «Реквием»? Слабо? Да-а, не Моцарт, а жаль.