Об эротике и красоте
В течение нескольких лет мне пришлось трудиться над выведением на театральной сцене нового гибрида под названием «эротическое искусство». К этому меня подвигла моя профессия актера и режиссера, опыт общения в среде обнаженных людей — натуристов, а также, естественно, мой интерес к сексу и всему, что с ним связано.
Казалось бы, мне и карты в руки. Трудись, создавай… Но дело оказалось весьма непростым. Во-первых, что брать за образец? Для современного человека выбор обычно представляется примерно следующим: эротика или порнография. Первое — красиво, второе — пошлость (правда, это не мешает многим не смотреть). Не вдаваясь в подробный анализ, чем одно отличается от другого (об этом позже), все же хочу спросить: насколько субъективное представление о красоте может быть критерием отличия одного вида искусства или деятельности (например, эротики) от другого (например, порнографии)?
Эротика: красота или красивость?
Попытки оправдать занятия сексом чем-то другим предпринимаются нами постоянно. А ведь осознанное присутствие при сексуальных действиях того или иного вида (показанных на пленке или на сцене) уже делает нас соучастниками этого процесса, а значит, в этот момент мы уже занимаемся сексом. Самое расхожее оправдание: секс (или его изображение) должен быть красивым!
Красивым? Во-первых, почему именно красивым? И во-вторых, откуда взяты критерии этой красоты? Я заметил, что понятие и критерии красоты берутся из других видов искусства (подобно тому, как если бы архитектуру судили по законам кулинарии, хотя точки пересечения и возможны). Под какие же каноны следует подстраивать искусство секса, если оно должно быть «эротичным»?
В том, что с уважением называют «эротикой», ценится более всего «красота», которую я скорее назвал бы «красивостью». Происходящее должно быть похоже на то, чем принято любоваться приличным людям вне секса: тонкий ствол дерева, белый лебедь, изящная ваза, удлиненная тень, легкое облако, свежая трава или крутые холмы… Поэтому эротический язык и наполнен сравнениями и иносказаниями (вспомните стили нашего сексуального языка). Могут сравнивать с чем угодно, но только не говорить напрямую — это уже выходит за рамки «красивости», слишком конкретно.
«Песня песен», которой так восторгаются эстеты эротики, — яркое тому подтверждение и некий образец для этого вида искусства. А потому и в театре, и в литературе, нередко и в кино высшим шиком считается найти «образ» из другой области. Но чтобы, глядя на этот образ, человек понимал, о чем это на самом деле. И когда он понимает, он радуется тому, какой он умный и догадливый: спасибо создателям. В такие игры в основном и играют талантливые (и разные) люди, изображающие эротику на сцене и в других видах искусств.
На этом игры не кончаются, так как другое правило эротики гласит: надо показать «не все». Вернее, только то, что можно, то, что принято.
Принято кем? Общественной моралью (которой на самом деле нет), контролирующими (не всегда напрямую) органами, стандартами и традициями и, конечно, собственной цензурой творца.
Как проявить эротическую смелость?
При показе того или иного сексуального действа существует несколько уровней смелости.
Разберем их на примере театра — одного из самых консервативных видов искусства. Тем более что в последние годы я нередко слышу, что эротика «заполонила» отечественную сцену. Чему сильно удивляюсь. Рассмотрим этот же «поток».
Первый уровень смелости описать можно примерно так: актеры стоят или лежат, друг друга не касаются или касаются невинно, но все догадываются, что «это» или произошло, или произойдет (но без нас), или происходит сейчас. Подходит для академических театров и старушек-зрительниц обычно не раздражает. Условность такая.
Те, кто посмелее, переводят секс в слова (откровенные разговоры о сексе), и иногда это шокирует или, по крайней мере, заставляет зал резко умолкнуть и внимать. Выглядит примерно так: герои сидят или стоят (иногда абстрактно двигаются) и рассказывают, как они это (то есть секс) делают или делали. Естественно, языком чаще иносказательным, но иногда и ввернут что-то поконкретнее (но это уже рискованно!). А мы — зрители — все представляем. Опять же работа для нашего воображения: спасибо создателям!
Но в последнее время, вероятно, под воздействием кино, которое, кстати, проходит те же уровни смелости, но побыстрее, и в этом все же прошло дальше, смелые театральные режиссеры смогли каким-то образом уговорить актеров (чаще актрис) быть реалистичнее и снимать часть одежды, иногда прикасаться друг к другу и даже делать какие-то движения, похожие на сексуальные. Представляю, сколько крови им это стоило — сам прошел через это. Тут уж как договоришься — сколько сам себе позволишь и сколько позволят тебе: или в белье актриса побудет (время и ракурсы регламентированы), или можно спину обнаженную показать (тут надо точно мизансцену выстроить, что на круглой или полукруглой площадке неудобно). А для очень смелых — грудь обнажить или даже, максимум, совсем «без ничего», так, что «все видно», но тут света надо поменьше, тени поглубже, позы особые и не очень долго, чтобы тело опять же на амфору или стройную березку было похоже, — чтобы красиво было. Последние варианты активно обсуждаются зрителями и журналистами и дают основание этот спектакль или сцену называть «эротической» и подходить к ней очень критично: насколько красиво и эстетично. А главное — насколько оправданно.