По всему миру — Морт Сал и Сэмюэл Беккет, Фидель Кастро и Г. Р. Холдеман, Ти-Грэйс Эткинсон и лорд Сноудон, Джонас Салк и Хорхе Луис Борхес, Голда Мейер и Эрл Баттс сливались в объятиях с отвратительными тварями и умолкали. Приятная и торжественная тишина снизошла на планету. Барбара Стрэйсенд, когда в глубину ее «я» проникло инопланетное существо, достигла наивысшей ноты за всю карьеру. Филип Рот испытывал чувство вины, но все равно не бросал своего занятия. Стиви Уандер все перепутал, но и у него в конечном счете пошло на лад. И было хорошо.
По всей планете Земля было тихо и всем на ней было хорошо.
Неделю спустя, окончательно установив, что мягкая обивка на стенах несъедобна, да и неаппетитна, Энох Миррен решил, что стал жертвой дурного обращения. Его не кормили, с ним не разговаривали, не позволяли ему пользоваться санитарными удобствами и вообще, никто не обращал на него ни малейшего внимания с того самого времени, как взвыла сирена и динамики отключили. В камере ужасно воняло, он потерял значительную часть веса, в ушах у него звенело от тишины, а в довершение всего воздух начал постепенно портиться.
— Хорошо же, больше в Славного Парня я не играю, сказал Миррен тишине и приступил к исполнению плана своего побега.
Конечно, удрать из каморки 10х10х20 футов, находящейся на глубине полумили, в одном из самых секретных учреждений Америки, было не так-то просто. Если в камеру и вела какая-то дверь, то она была так искусно замаскирована, что несколько часов тщательного прощупывания стен кончиками пальцев не помогли ее обнаружить. В потолке камеры имелись зарешеченные отверстия динамиков, но от пола до потолка было двадцать футов. Миррен был высоким и худым — а теперь похудел еще сильнее — но даже если бы он подпрыгнул, то все-таки не дотянулся бы футов на десять.
Он обдумал свою проблему и мрачно припомнил рассказ, который читал много лет назад в приключенческом журнале. То был дешевенький пульп-журнальчик, заполненный произведениями, поспешно написанными и оплаченными с позорной скаредностью; соответствующим было и мастерство авторов. Рассказ, пришедший сейчас на ум Эноху, был напечатан с продолжением и первый номер заканчивался на том, что могучий герой оказывается пойман на дне очень глубокой ямы, куда вкопано множество отравленных кольев и вдобавок к нему подбирается полчище коралловых змей, яму быстро заливает соленой водой, левая рука у героя сломана, он безоружен, и через край в яму заглядывает черная пантера-людоед с Суматры, весьма пристально его разглядывая. Энох помнил, как он гадал — с самой искренней верой в талант писателя — как же он спасет своего героя. Месяц, проведенный им в ожидании следующего номера журнала, был самым длинным месяцем в жизни Эноха. В день выхода этого номера он на велосипеде помчался к журнальному киоску и выхватил первый экземпляр приключенческого журнала из привезенной пачки даже раньше, чем киоскер успел разрезать стягивающий ее шнур. Выскочив наружу, Энох бросился плашмя на тротуар и лихорадочно листал журнал, пока не нашел продолжения рассказа, оборванного на таком интересном месте. Как же писатель, этот мастер захватывающих ситуаций и владыка читательского интереса, спасет загнанного в угол героя?
Вторая часть начиналась так:
«Одним могучим прыжком Вэнс Лайонмэйн выпрыгнул из ямы, перепрыгнул пантеру и бросился вперед, спасать прекрасную Ариадну из рук аборигенов».
Впоследствии, после того, как он выбрался из камеры для допросов, Энох Миррен не мог не вспомнить этот момент, вновь подумав, как и в тот раз, в далеком детстве, какой же все-таки гнусный и прожженный мошенник был этот писатель.
Свободных киссальдиан уже не осталось. Куда бы ни пошел Энох, повсюду он встречал испорченных малюток, совершающих половые сношения со стариками и девушками, с детьми, достигшими половой зрелости и далекими покуда от оной, с утками, дельфинами, антилопами-гну, собаками, арктическими крачками, ламами, юношами, старухами, и, конечно же, с утками и кенгуру, обладающими двойным влагалищем. Но для Эноха Миррена партнера в любви не нашлось.
После нескольких недель странствий и напрасного ожидания, что вот-вот прямо рядом с ним кто-нибудь появится, Миррену стало окончательно ясно, что чиновники Центра Иновремени обошлись с ним гораздо более сурово, нежели сами подозревали.