— Интересно, — дипломатично поддакнул Корнилов.
— Очень. Я прямо-таки в упоении от всего этого. Столько нового, увлекательного. Но тайная власть — это не только всяческая изотерика, но вполне реальная власть над человеческими душами. Вы понимаете?
— Религия? Или вы больше тайными обществами интересуетесь, вроде масонов, про которых чего только не наговорили?
— И то, и другое, и третье — все это наша тематика. В настоящее время меня больше всего волнуют секты.
«АУМ сенрикё», правда, всем поднадоела, но ведь последнее слово не сказано? Так?
— Вероятно. Будем надеяться.
— А что вы думаете об «Атмане»? Лиге последнего просветления?
— Ничего не думаю. Мало что про нее знаю.
— Очень жаль. Как вы не понимаете? — она взволнованно прижала руки к груди, блеснув гранями крупного изумруда. — Это же тоталитарная секта! То-та-ли-тарная. Они могут таких бед натворить, что Асахара с его зарином младенцем покажется.
— Полагаете? — Корнилов вскользь глянул на очаровательную посланницу тайных сил. Вблизи она уже не показалась ему такой молодой. «Лет двадцать пять, но хороша, ничего не скажешь».
— Я знаю, — с нажимом произнесла она. — Они погубили мою подругу, прекрасную женщину, замечательную певицу. Мы не видели ее почти три месяца. Где она, что с ней? Ужасно.
— Может быть, все не так страшно?
— Страшно. Именно, что страшно! Они сделают, что не удалось Асахаре.
— Вы говорите — они. Кто конкретно? Фамилии, адреса? Факты, Майя… Простите, отчество?
— Типично милицейский подход… Просто — Майя.
— У меня — да, милицейский, а у вас? Журналистский? Я — рядовой представитель власти, не тайной, а — как бы точнее сказать? — публичной. Вы хотите, чтобы мы разыскали вашу подругу? Спасли ее? Но, простите, для этого нужны исходные данные. Ее похитили?
— Завербовали, околдовали, загипнотизировали — я не знаю, что они с ней сделали, только она потеряла себя. Вы, пожалуйста, не беспокойтесь. Я вовсе не собиралась ни о чем просить. Поймите же вы наконец, что над всеми нависла угроза вселенской катастрофы! Нужно бить во все колокола, иначе они сделают это!
— Снова — они! Так мы далеко не уедем… Бить во все колокола! Легко сказать. Почему же не бьете? Написали бы хоть в вашей газете. Глядишь, письма пойдут. Кто-то откликнется, вот и потянется ниточка.
— Я писала и буду писать, но вы же ничего не читаете. Никто не читает… Нет, вы не думайте, у нас большой тираж, но круг немного не тот, специфический. Власть предержащие о нас и не знают. Простите, что напрасно отняла у вас время.
— Не стоит. Был рад знакомству, Майя.
Корнилов не чувствовал угрызений совести, что вынужден был валять дурака. Скрыв за маской холодного безразличия свой интерес к секте, он действовал профессионально, и только. Но какая-то смутная неудовлетворенность не давала ему покоя.
На работе уже знали о новом назначении. Восторженные, но далеко не всегда искренние поздравления, намеки на скромный банкет и все прочее, что обычно полагается по такому случаю.
Улучив свободную минуту, он навел справки о Майе Раздольской. По линии МВД и ФСБ на нее ничего не было. Но на психиатрическом учете она состояла.
«Жаль!»
Глава сорок четвертая
Гамбург
Полнолуние в Северной Корее ознаменовалось дивным видением. Сотни поколений привыкли различать волшебного зайца в тенях на светлом лике владычицы ночи, но что-то неуловимо переместилось в их причудливых сочетаниях, и толпы людей, заполнивших улицы Пхеньяна, увидели вдруг знакомые черты «любимого и уважаемого вождя и отца». Знамение было истолковано однозначно: душа почившего Ким Ир Сена теперь на Луне.
Южнее тридцать восьмой параллели, в столице Южной Кореи — Сеуле, где еще оплакивали жертв рухнувшего универмага и обвалившегося моста, ночь прошла без чудес. Полная луна, обливая фосфорическим глянцем черепицу древних буддийских храмов, несла сквозь легкие облачка с детства знакомый профиль трудолюбивого зайца, занятого приготовлением эликсира бессмертия.
Когда же заступило на стражу дневное светило и, поднявшись в зенит, озарило исполинскую чашу олимпийского стадиона, в ложе появился живой бог.
Сан Мён Мун, сопровождаемый неразлучной супругой, приблизился к микрофонам и, подняв благословляющую длань, открыл свадебную церемонию. Божественную чету, облаченную в желтые — цвет императоров — одежды, в венцах со звездами на челе, глубоким поклоном почтили семьдесят тысяч пар, готовых связать себя священными узами брака. Подобной свадьбы не видел мир. Недаром сообщение о ней заранее было послано редакторам Книги рекордов Гиннесса. Оригинальность данного спортивно-матримониального предприятия заключалась не только в его беспрецедентной массовости. Подавляющее большинство женихов и невест впервые увидели своих суженых только здесь, на стадионе. Официально считалось, что пары подбирал лично Мун. На самом деле он лишь утвердил списки, подготовленные в приходах его вселенской «церкви унификации».