Позади всех держались Лана и Авдей. Они больше всех были ошарашены смертью Василия, в отличие от своих учеников, которые и так считали гомеопата не от мира сего и не особо удивились тому, что произошло. Они оба отчасти чувствовали груз ответственности за Васино самоубийство. Авдей никак не мог понять, почему он столько раз растолковывал своим ученикам, что развитие воплощающихся душ возможно только на Земле и что трудности нам даются либо для проработки качеств, либо возврата долга за ошибки в предыдущих воплощениях, а Вася все равно вдруг взял и свалил, забрав за одно с собой еще один пунктик, который ему необходимо будет отработать в следующий раз. Авдей подумывал даже временно прекратить занятия и попытаться понять, где система дала трещину, чтобы скорректировать программу обучения. Безусловно, самоубийство Василия бросало тень на отделение Авдея, и это не могло его не волновать. Да и чисто по-человечески ему было жалко несчастного гомеопата, который так нелепо решил временно прекратить свою эволюцию.
Лана стояла не шевелясь. Она всеми силами пыталась отрешиться от происходящего и взять уже практически привычное для себя состояние осознания, в котором нет места эмоциям. Лана больше всего считала себя виноватой в смерти Василия и старалась хладнокровно обдумать были ли у нее варианты, как выйти из этой нелепой ситуацией с Васиным признанием, чтобы дело не приняло такой серьезный поворот. Лане пришлось непросто. Она вообще не собиралась приходить на эти похороны. Во-первых, она боялась разрыдаться и что это как-то придется объяснять Авдею, который не был в курсе Васиных чувств к ней. А во-вторых, она до жути боялась, что Вася, как всякий уважающий себя суицидник, оставил предсмертную записку, где не поленился объяснить свое решение неразделенной любовью, при этом подробно указав все имена, пароли и явки. Лана старалась держаться как можно дальше от всех незнакомых ей людей, опасаясь, что кто-нибудь из родственников начнет расспрашивать, нет ли среди провожающих некой Ланы, которой все обязаны таким поводом собраться вместе.
Но как оказалось Лана напрасно переживала по этому поводу. За все время прощания с Василием она не заметила, чтобы кто-то подходил к ученикам и о чем-либо их расспрашивал. Беспокойство вызывала лишь одна злобная старушенция, которая с укором смотрела на всех вокруг, практически не обращая внимание на самого усопшего. Но Лана обратила внимание на то, что старуха бросает недобрые взгляды не только на девушек, она пыталась прожечь взглядом каждого человека, попавшего в поле ее зрения, как будто пыталась вычислить шпиона. Это казалось еще подозрительней, потому как Лана знала склонность Василия к графомании и почти не сомневалась в том, что Вася напишет целое сочинение на тему несчастной любви в качестве предсмертной записки. И Лана не могла понять, то ли Вася ушел из жизни не сам, поэтому никакой записки не было, то ли он не так уж и любил ее, и она совсем не была причастна к Васиному суициду. Но чувства, что Васю могли убить, у Ланы не возникало. «Кому сдался простой гомеопат?» - рассуждала она.
А вторая мысль хоть и снимала камень с ее сердца, но одновременно задевала Ланино женское самолюбие.
***
Тремя днями ранее Вася решил, что жизнь его все-равно скучна и дел у него немного, поэтому можно было как следует подготовиться к уходу из жизни. А если все-таки ничего не произойдет, то эта работа все-равно не прошла бы даром. В итоге так и вышло. Подготовка к суициду оказалась весьма полезным занятием. Вася наконец прибрался в квартире. Выкинул из дома весь хлам и мусор, почистил на компьютере историю своих переписок и посещения сайтов. Удалил всю порнографию. Оплатил коммунальные услуги. В общем, постарался сделать все, чтобы у нашедших его бренное тело людей и родственников сложилось впечатление, что мир потерял более приличного человека, коим являлся Василий на самом деле.
Закончив хлопотать по хозяйству, Вася уселся за компьютер писать свою последнюю поэму в качестве предсмертной записки. Ему хотелось описать события, которые довели его до такого состояния, а если бы ничего не произошло, в любом случае на память остался бы рассказ, полный эмоциональных переживаний. Писалось хорошо, и Василий решил поведать обо всем пути, который подвел его к этой черте, начиная чуть ли не с обучения в институте. Времени на завершение «романа» потребовалось немало, поэтому самоубийство пришлось немного отложить. Когда все было готово, Вася не стал распечатывать текст, а сохранил его на диске и оставил монитор включенным на первой странице, где огромными буквами красовалось название его последнего произведения. На самом деле Вася не хотел убивать себя. Он просто, в порыве жалости к себе, решил лишь пройти процесс подготовки к самоубийству, чтобы уже стоя в петле окончательно понять готов ли он на самом деле это сделать. Он лишь слегка попробовал качнуться на табуретке, как она внезапно, к Васиному же удивлению, с грохотом вылетела из-под его ног. Когда это все же произошло, то веревка первым делом сорвала люстру с потолка, прежде чем натянуться на крючке. В момент вырывания осветительного прибора провода в нем заискрили, и во всей квартире Василия отключилось электричество. А вместе с ним погасла надпись «СЕКТА» на мониторе его компьютера.