– Зачем тебе от него избавляться? – Задумчиво ответил Давид. – Твой внутренний голос, твой боженька, как ты его называешь – не дурак… Почему он навязывает тебе именно эти образы? Ты сама назвала ключевое слово – «состояние». Вызывая те образы, те воспоминания, он пытается погрузить тебя в то состояние твоей души. Конечно, ты права – прошлое не вернуть, в тот двор с деревцами не попасть. Ничего нельзя вернуть из того субботнего утра – ничего, что тебе не принадлежит. А тебе в тот весенний день (как и в любой другой) могла принадлежать – и принадлежала – только одна вещь – твое состояние. Это, собственно, и есть сообщение, которое пытается передать твой боженька: «То состояние важно для тебя! Нужно снова обрести его, чтобы теперь оставаться в нем всегда». Так что тебе остается поблагодарить своего боженьку за напоминание, войти в то состояние и дальше жить в нем каждую секунду, здесь и сейчас… А все внешние факторы, обстоятельства – это только временная иллюзия, ничего более. Они, действительно, существуют только одну секунду, а потом испаряются в прошлом.
– Состояние… – Задумчиво повторила Айгуль.
– Это не так просто, конечно… Но достижимо.
– Для этого есть какая-нибудь практика?
– Конечно, есть. Но тебе она сейчас не нужна. Попробуй пока входить в это состояние сама, интуитивно. В данный момент это будет тебе полезнее.
– Хорошо. – Согласилась Айгуль. – Спасибо, ты сейчас прояснил очень важное для меня.
Давид ничего не ответил.
– Я посплю здесь с тобой? – Спросила Айгуль.
– Нет. Сегодня не нужно, – кротко ответил Давид.
– Спасибо, – снова сказала Айгуль.
Они замолчали.
– Когда начнется новая практика, о которой ты говорил?
– Я о ней не говорил, – улыбнулся Давид, – вы о ней говорили. Но можешь считать, что она уже началась.
Они сидели, обнявшись, и больше не говорили ни слова. Костер постепенно затухал. Вскоре я заснул.
Мы с Айгуль зря остались ночевать под открытым небом. В середине ночи хлынул ливень. С неба в одну секунду полились потоки воды. Мы выбрались из спальников и, укрываясь ими, добежали до своих палаток.
– Че, дождь? – Сквозь сон спросил Виталик.
– Ага, – я затащил вмиг промокший спальник в палатку.
– Блин, не мочи меня… – Пробурчал Виталик.
Капли воды громко барабанили по брезенту палатки, но скоро эта дробь превратилась в сплошной гул, усиливаемый порывами ветра.
– Ты хорошо закрепил палатку? – Спросил я.
– Ага. Зачем? – Виталик перевернулся на другой бок.
Через минуту палатку завалило набок, и мокрый полог упал на нас с Виталиком.
– Черт! – Мы выбрались наружу из влажных, липнувших останков нашего убежища и за секунду промокли до нитки.
– Че ты за козел! – Со злостью ругнулся я на Виталика.
– Сам ты козел! Не хера было выпендриваться и к своей Айгуле подмазываться…
– Ничего не умеешь сам сделать… Дебил!
– Да пошел ты…
Мы стояли в полной темноте, хлестаемые ливневыми струями и порывами ветра, не особо осознавая, что делать. Восстанавливать нашу палатку было бессмысленно и практически невозможно при такой погоде.
– Мальчики, идите к нам, – послышался голос Айгуль.
Мы забрались в палатку к девушкам.
– Мы же не поместимся… – Виновато проговорил Виталик.
– Она двухместная, но просторная… – Недовольным голосом проговорила Оля, – как-нибудь поместимся. Только воды меньше лейте!
– Мы насквозь мокрые, – предупредил я.
– Раздевайтесь с краю, чтобы все не замочить.
Неловко барахтаясь в темноте и тесноте палатки, стараясь держаться около входа, мы содрали с себя мокрую одежду, оставшись в одних трусах.
– Вот лапти… – С усмешкой проговорила Айгуль и взяла меня за локоть, – залазь ко мне в спальник.
– Ну а я тогда к тебе, Оль… – С плохо скрываемой радостью прошептал Виталик.
– Залазь, только быстрее.
Виталик заполз в ее спальник.
– Черт! У тебя же трусы мокрые! – Проворчала Оля.
– Снять?
– Нет, надеть их себе на голову! – Буркнула она.
Айгуль рассмеялась.
– У меня тоже мокрые, – сообщил я.
– Блин, детсад, ясельная группа. – Еще громче рассмеялась Айгуль. – Я штанишки замочил… А я в памперс наделал. – Передразнила она. – Снимай тоже!
Внутри ее спальника все дышало теплом. Айгуль была в свободной футболке и в обтягивающих трусах. Наши бедра прижались друг к другу. Я обнял ее, и она с готовностью обвила рукой мою шею: