– На фиг нам идти к этой горе – все равно она только большая иллюзия, – со смехом ответила Оля.
Через час мы остановились на ужин. Оля включила газовую горелку, поставила на нее чайник. Сергей пил из фляжки воду, прислонившись к своему рюкзаку:
– Я н-начинаю привыкать к этой дороге, – проговорил он, – или это жара сегодня спала…
– После дождя, по-моему, действительно прохладнее, – согласился Давид и сел на землю рядом с ним, – поблагодарим небеса…
– Нет. Сейчас, наконец, дело не в небесах, а во мне… – Тихо, как будто сам себе, сказал Сергей.
Малдыбай по своей привычке оправился в степь справлять нужду. Я, словно невзначай, приблизился к его вещам, брошенным на землю недалеко от лошадей. Ружье лежало здесь же, на старой сумке. Я взял его за приклад и цевье, приставил к плечу и направил ствол на Давида.
– Подними руки и не двигайся. Остальным тоже не двигаться. Виталик, найди веревки.
Давид неторопливо поднялся на ноги:
– Вань, у тебя шутейное настроение?
– Не двигайся, я сказал! Виталик, бери веревки и свяжи его!
Виталик начал неуклюже рыскать по близлежащим рюкзакам:
– Где веревки-то взять…
Давид сделал небольшой шаг ко мне.
– Стоять! Еще шаг – и стреляю! – Я проверил курок.
Остальные в немом удивлении смотрели на меня.
– Если вы не знаете, Давида разыскивает милиция за ритуальное убийство, – сообщил я всем, надеясь обрести союзников.
– Тогда все понятно… – Давид наклонился к своему рюкзаку, взял из него что-то небольшое и сунул себе в карман:
– Иван, я же тебе говорил – никогда не бери в руки оружие, не осознавая, что ты будешь с ним делать… – Поднявшись, он спокойным шагом направился ко мне.
– Стой! Стреляю!
Давид был уже в трех метрах. Я направил ствол прямо ему в грудь, но он продолжал движение. Я не видел ничего, кроме рисунка голубого улыбающегося дельфина на его майке. В медленном, но упорном приближении ко мне милого рисованного животного было нечто дьявольское. Я спустил курок. Ружье громко щелкнуло. «Это выстрел?» – успело пронестись в мозгу до того, как я понял, что это осечка. Нажал на спусковой крючок еще раз. Снова щелчок. Давид подошел ко мне, достал что-то из кармана и защелкнул на моем правом запястье. Наручники. Каким-то образом – я не смог осознать ни в тот момент, ни позже —второе кольцо наручников через секунду оказалось на запястье моей левой руки. Давид забрал у меня ружье и положил его туда, где оно лежало до этого – на вещи Малдыбая:
– Пугалку положим на место. Патронов там все равно давно нет.
– Ты вытащил у него патроны? – Спросил я.
– Не люблю, когда рядом со мной вооруженные люди.
Виталик растерянно стоял у чьего-то рюкзака с веревкой в руке.
– Ну а с тобой, деятель, что делать? – С улыбкой спросил Давид, глядя на него, – тоже, как декабриста, в кандалы и в Сибирь?
– Н-нет, – промямлил мой друг.
– Все-таки придется, наверное, – Давид вытащил из своего рюкзака пистолет и еще одну пару наручников, которые кинул Айгуль под ноги, – надень на него.
Она защелкнула наручники на Виталиковых руках.
– Теперь, юные мстители, или натуралисты, или кто там еще… Садитесь, – Давид махнул рукой на место у газовой плитки, – времени сейчас нет, поэтому придется так пока с вами действовать…
Мне хотелось развернуться и побежать в степь, но я, конечно, понимал бесперспективность такого сценария действий. Вместе с тонкой струей холода, опускавшейся по горлу вниз и наполнявшей грудь, приходило осознание, что мы с Виталиком так невероятно легко и нелепо проиграли. Тем нелепее, что все преимущества были на нашей стороне.
Давид отошел от горелки, потом вдруг повернулся ко мне и с усмешкой спросил:
– Когда все вокруг кажутся дьяволами, не видишь ли ты просто во всех свое отражение?
Глава 19
Из степи вернулся Малдыбай. Увидел наручники на моих и Виталиковых руках, он удивленно сдвинул брови, но ничего не сказал.
– Они тоже ордена начали требовать. А на всех орденов не хватит, – объяснил Давид.
Малдыбай молча сел около газовой горелки, у которой – как ни в чем ни бывало – орудовала с ужином Оля. Она разложила по тарелкам кашу; нам с Виталиком так же, как всем остальным. Я испытывал ощущение некой абсурдности: вокруг словно ничего не изменилось, и только мы с Виталиком сидели в наручниках.
Ужинали все молча. Малдыбай несколько раз бросал взгляд на наши с Виталком наручники, но ничего не говорил. После того, как все поели, Давид прервал молчание:
– Ритуал – это процесс освящения какого-нибудь предмета или события. После совершения ритуала наши обычные физические действия начинают работать на достижение духовных целей – вести к освобождению и просветлению. Это очень важно. В ритуале главное – не само действие, а идея и энергия освящения. Можно просто готовить еду, а можно готовить еду ритуально. Еда, приготовленная обычным способом, не будет вести нас к духовной цели, а еда, приготовленная ритуально – будет. В идеале, каждый поступок и каждое действие человека должно быть освящено. Тогда все смогут достигнуть святости и просветления невероятно быстро и легко. Но на это у нас, конечно, нет времени… Поэтому мы привыкли создавать ритуалы только для самых главных событий в жизни – рождения, бракосочетания, смерти. Ну и по возможности – еще для чего-то, что считаем важным. Сейчас то покупку машины освящают, то начало бизнеса, или даже ядерные боеголовки… И это правильно. Если вся наша жизнь будет освящена через ритуал, то нам уже не нужно будет стремиться к чему-то священному – оно будет вокруг и внутри нас…