Жжение постепенно переросло в мягкую пульсацию, но больше ничего не происходило. Начали слипаться глаза, но какая-то возбужденность в теле не позволяла заснуть. Разуму и глазам хотелось спать, телу же – встать, куда-нибудь бежать, что-то делать.
Перед глазами вдруг возник яркий образ Сони, беззаботно шагающей по аллее парка, обнимающей дерево и блаженно улыбающейся. Потом она неожиданно представилась в окне своей квартиры – задумчиво сидящая за письменным столом. Эта картинка резко сменилась образом Айгули – ярким, быстрым, контрастным. Она находилась в постоянном движении, в действии, но что она делала, я не мог понять.
Зачем мне этот небольшой романчик с ней в затерянных степях Казахстана? Приятное романтическое переживание – пощекотать нервы? Легкий флирт и секс, но не легкая любовь. Любви, наверное, во мне вообще больше нет – она только пережиток юности; явление исключительно возрастное. Взрослея, мы разучиваемся любить – так же, как разучиваемся играть в песке, увлекаться моделями самолетиков, собирать наклейки, играть «в пробки», «в фантики» и другие детские игры. Хотя в какой-то момент мне показалось, что с Соней все по-настоящему. Ее присутствие рядом вызывало холодок в груди, учащенное биение сердца. Могло непредсказуемо пересохнуть горло, перехватить дыхание. Она была единственной из девушек, которых я встречал в последнее время, в чьем присутствии я терялся, перед кем у меня возникал необъяснимый страх (приятный и неприятный одновременно).
«Может быть, Соня каким-то образом – хваленой женской интуицией – почувствовала все, что связано с Айгуль? Может, ее сообщение – некая коварная женская месть, приступ ревности?» Такие бредовые мысли полезли мне в голову.
Снаружи послышался шорох. Кто-то приподнял полог палатки и сел у входа. Испугавшись, я спросил тихо, но настойчиво:
– Кто здесь?
– Привет, – Айгулин голос.
– Ты принесла ключи от наручников и план побега? – С облегчением и издевкой спросил я.
– Ничего не принесла. Я сейчас не в дающем состоянии. Впрочем, и не в принимающем тоже…
– Зачем пришла?
– М-м, якобы спросить, не нужно ли вам чего… А на самом деле – хер знает.
– Зачем Давид тянет нас с собой? Почему просто не отпустит на все четыре стороны? Мы все равно не собираемся никому ничего рассказывать. Тем более, что ничего не знаем.
– Он никогда ничего не делает для себя, – задумчиво проговорила Айгуль, – скорее всего он делает это для вас же самих.
– Я его ни о чем не просил.
– Откуда ты знаешь?
– Я пока еще знаю, что хочу, что говорю, что делаю сам, и о чем кого-то прошу.
– Твои глаза могут говорить о другом.
– Сейчас я на самом деле хочу только одного – вернуться в Москву.
– Мне нечего тебе сказать… Если хочешь – вернешься. Как говорит Давид, парадоксальный закон нашего мира в том, что все наши желания исполняются – не в этой жизни, так в следующей. И пока не исполнятся – хер ты достигнешь нирваны и освобождения от перерождений…
– Оптимистичные новости. Спасибо. Если ты больше ничем не можешь помочь – спокойной ночи. Я хочу спать.
– Спокойной ночи.
Айгуль не уходила и продолжала сидеть на земле у входа в палатку.
– Почему ты не уходишь? – Спросил я.
– Не хочу. Я тебе мешаю?
– В принципе нет…
Я закрыл глаза, но уснуть не мог, прислушиваясь к Айгуль, но до меня доносилось только ее ровное дыхание. Минут через пять я не выдержал:
– Айгуль, ты мне мешаешь.
– Хорошо, я уйду. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Глава 20
Я уснул, но через пару часов проснулся. Виталик чуть прихрапывал. Я сел и разбудил его:
– Я ухожу.
– Куда? – Не понял он спросонья.
– Куда угодно. Убегаю. Идешь со мной?
– Если нас охраняют?
– Как раз проверим.
– А волки?
– Блин, опять все по новой? – Разозлился я, – я ухожу. Если хочешь – побежали вместе. Если нет – оставайся, я пойду один.
– Я тоже пойду.
Мы тихо поднялись.
– Черт, как мы куртки в наручниках наденем? – Спросил Виталик.