«Еще я хочу прыгнуть с тарзанки», – сказал мысленно сам себе.
«Ну и гандон!» – Так же мысленно себе ответил.
На следующий день, надев желтые джинсы-дудочки, малиновый, в белую полоску, свитер и черный пиджак, я поехал устраиваться на работу в морг.
Веселенькое зданьице (по крайней мере, показавшееся мне таким в тот день) на Хользунова.
На проходной меня встретил старичок-охранник:
– Вы куда, молодой человек?
– На работу устраиваться.
Он на удивление легко мне поверил:
– К Зинаиде Петровне?
– Да, к Зинаиде Петровне.
– Ее сегодня нет. Там только Катя в отделе.
– Хорошо, пойду к Кате.
– Ваш паспорт, пожалуйста.
Взяв документы, он записал что-то в свою толстую тетрадь, потом вернул мне паспорт:
– Поднимитесь на второй этаж, в сорок пятый кабинет.
В сорок пятом кабинете действительно сидела Катя – девушка лет двадцати трех с тугой черной косой, свернутой на голове «а-ля Юлия Тимошенко».
– Здравствуйте, – несколько растерянно приветствовала она меня.
– Здравствуйте. Я по поводу устройства на работу.
– От кого?
– В смысле – к вам только по блату можно попасть?
Катя смутилась:
– Вы от мединститута или на практику? Точнее, на какую должность? – Совсем растерявшись, она мило покраснела.
– М-м… Как у вас эта должность называется, которая с трупами…
Она резко подняла на меня глаза:
– Вы смеетесь или серьезно говорите?
– Серьезно… Вполне…
– Имеете в виду санитаров?
– Точно – их самых. Санитаром хочу устроиться.
Катя пристально посмотрела мне в глаза. Краска медленно отлила от ее лица:
– Опыт работы у вас есть? – Холодно спросила она.
– Нет. Но очень хочу обрести.
– Образование полное? – Все более леденеющим тоном продолжала она.
– Полное… Только не медицинское, а экономическое.
– Как? – В микросхемах Юлиной головы явно что-то замкнуло, и последующие фразы давались ей с трудом. – Вы экономист?
– Никогда не работал по специальности… Хотя какое это имеет значение?
Катя опустила голову над бумагами, пытаясь то ли совладать с внутренними мыслительными процессами, то ли восстановить утраченное спокойствие.
– У нас нет открытых вакансий. Ничем не могу помочь, – наконец отчеканила она.
– Может, есть еще какие-нибудь должности, которые с трупами работают? – Несколько развязно спросил я.
Катя снова подняла на меня глаза. Губы ее подрагивали, и весь вид показывал, что она сейчас на грани нервного срыва:
– Зачем вам трупы? – Медленно прошипела она.
Я пожал плечами:
– Просто вчера почувствовал, что это мое призвание.
– Некрофил? – Почти шепотом произнесла она.
– Нет-нет, – мило улыбнулся я, пытаясь ее успокоить.
– Вакантных должностей у нас нет. – Снова отчеканила Катя. – Теперь, пожалуйста, выйдите. У меня много работы.
Невероятно раздосадованный неудачей и недоумевающий, чем мои слова могли обидеть девушку, я покинул ее кабинет и медленно направился к выходу. Несколько раз принюхивался к воздуху: «Чувствуется ли разложение? Пахнет ли смертью? Где же здесь трупы?»
Как только я вышел через проходную на улицу, досада исчезла. «Не получилось – ну и ладно», – решил мой внутренний голос. Захотелось мороженого, и я пошел по направлению к метро, оглядываясь в поиске киосков. «У меня ведь еще есть «Беретта», – пронеслась внутри успокоительная мысль.
Съев эскимо, я решил поехать к Виталиковой маме.
Ольга Ивановна открыла дверь. Я ожидал увидеть ее заплаканной, в черной траурной одежде. Но она, наоборот, показалась мне помолодевшей и постройневшей. Лицо ее выглядело на удивление свежо – настолько, что в первую секунду я решил, что она использовала макияж. Но присмотревшись, не заметил никаких следов помады, пудры, теней… Одета же Ольга Ивановна была в розовую кофточку и голубые джинсы.
Увидев меня, она тихо сказала:
– Здравствуй. Проходи… – Отошла, пропуская внутрь, отвернулась и тогда заплакала – сначала негромко, прикрывая глаза рукой, а потом завыла – истошно, в голос, долгими и редкими рыданиями. Я обнял ее за плечи и проводил в комнату, усадил на диван. Она прижалась ко мне, продолжая выть. Я держал ее за плечи, старался утешить и ждал, когда ее внутренняя боль через этот вой выйдет вся наружу. Через минуту ее рыдание прервалось так же неожиданно, как началось.
– Пойду поставлю чай, – она резко встала, быстро и виртуозно – словно фокусник – достала откуда-то белый носовой платок и вытерла слезы.