Черт. Самое противное, что я и правда не хотел. Не хотел узнать на собственной шкуре, что они делают с предателями. Если уж здесь однажды пытали человека только за то, что он собирался их покинуть...
Почему я не ушел еще вчера, до этого разговора? Ну вот чего я ждал?
— Ты слушаешь меня?
— Да.
— Я знаю способ исправить прискорбные последствия твоей ошибки. Но мне понадобится твое содействие.
— Подробнее.
Снова пауза — словно он недоволен моей дерзостью.
— У нас остался один выход — объединиться с кем-то более могущественным, если ты понимаешь, о чем я.
— Нет, я не понимаю, о чем ты. Я не потащу сюда никого из своих. Это просто исключено.
— Ну зачем так резко реагировать. Никто не ожидает, что ты сделаешь это из любви к нам. Я предлагаю тебе за это зеленый сектор.
— Зеленый сектор принадлежит не тебе. Кроме того, ему осталось существовать несколько недель.
Если я не верну стержень — а я, увы, не верну.
— Совершенно верно, он принадлежит не мне... и не тебе, но ты сможешь получить его, если вступишь в брак с Лорелеей.
Он имел в виду, конечно, в игре. Реальных в любом случае уже почти и не заключают — слишком много они несут с собой юридических минусов при почти полном отсутствии плюсов.
Хозяева и наследники секторов редко объединялись в браки. Чаще складывалось так, что мы или враждовали между собой, или (чаще) держались друг от друга подальше. Но если все же такое случалось, то объединялись и наши сектора.
— Так, секунду... А Лабиринт? Лабиринт тогда останется без стержня?
— Не останется. Потому что я предлагаю объединить не только ваши сектора между собой, но еще и их — с нулевым уровнем. Тогда Лабиринт просто станет их частью.
— А это вообще реально?
Звучало столь же бредово, сколь и завлекательно.
— Все реально, когда знаешь, как. Ты видишь каждый день, что я сделал с Лабиринтом. Ты испытал его действие на себе. А я создал его из ничего. Я знаю, как это осуществить. Это все и надо делать — иначе зачем вообще существуют такие возможности? Вы используете процентов десять от потенциала игры, потому что даже не пытались экспериментировать, как я.
Что ж ты тогда сидишь тут в жопе игрового мира, раз такой умный... Ну да ладно.
— Но мне ты, конечно, технических подробностей не расскажешь?
— Конечно. Нахер я тогда тут буду нужен? Ты и так имеешь тенденцию пробираться на вершину иерархии, даже ничего для этого не делая.
Хуя себе — ничего не делая. Да между прочим, пока он там сидел у себя...
— Так что, возвращаясь к твоему вопросу, — перебил он мои возмущенные мысли, — да, вполне реально. Надо будет только подождать пару суток.
Я невольно вспомнил тот ад, в который меня выкидывало каждый раз, когда технические работы вынуждали Ich touch сделать паузу и перестать дарить мне забвение. Пару суток... Хотя может и стоит потерпеть ради таких масштабных изменений.
Два сектора. В два раза больше налогов и ресурсов с шахт и рудников. Ну заебись же. И Лорелея не потеряет свой статус и рейты. Возможно даже со временем прекратит рисковать собой здесь и действительно вернется назад.
Так странно: ответ пришел, когда я почти сдался. Мне не придется возвращаться ни с чем.
— Если подумать, это будет совершенно новая глава в истории сервера, — вкрадчиво продолжал Шивандер.
Да срал ты на историю сервера. Ты жопу свою хочешь спасти. Отчаянно и страстно.
— Но за это, конечно, нам понадобится полное содействие твоего клана. Тогда никто не будет подозревать, что ты...
— Диверсант, да-да. Я понял.
Демонов я крошил почти машинально. Все мое внимание было сосредоточено на разговоре. Он продолжал уговаривать, и я услышал отчетливые нотки вызова и бессилия одновременно: голос человека, не привыкшего просить.
Кто не боится — тот не пугает. Вся эта болтовня насчет диверсанта... Да он просто пытался запугать меня, как привык запугивать всех остальных. Это я держал его на крючке, а не он меня.
И еще. Как бы Шивандер не пыжился, он не мог не понимать, что если я соглашусь, то он будет у меня в подчинении. И тогда уже я буду возить его носом в пыли за все прошлые унижения.
Я перебил его и произнес — медленно, с нескрываемым удовольствием:
— Ага. Так теперь тебе нужна моя помощь. Просто необходима. Какой раздражающий поворот событий, верно?
Ответом мне было сердитое молчание. Вдоволь насладившись его беспомощностью, я сказал: